Корабль медленно пошёл на снижение, по спирали заходя на посадку. Внизу виднелись густые кроны сосен и елей — парк тянулся до горизонта, и только далеко на востоке скалистые уступы врезались в океан.

Волфганг попытался выйти на связь с отцом, но тот не брал ком. Тогда парень просто оставил корабль на стоянке и двинулся к дому.

Рейнхардты предпочитали строгий, классический шик, талантливыми скульпторами и художниками вписанный в суровую природу этого края. Жаркого климата отец не переносил, и большую часть года проводил здесь, в отдалении и от солнца, и от городов.

Серовато-дымчатые колонны вздымались по обе стороны от лестницы, ведущей в особняк. Внутри стояла тишина и царил полумрак.

Волфганг миновал анфиладу комнат, обитых синим шёлком — отец считал, что этот цвет его успокаивает. Осторожно постучал и приоткрыл дверь в отцовский кабинет. Звук, видимо, получился слишком тихим, потому что разговор, который вели внутри, прервать не удалось.

— Я бы удивилась, князь, если бы вы сказали мне об этом в лицо. Давайте так: не будем говорить о присутствующих и называть имена. Вы согласны, что моя власть устраивает далеко не всех?

— Недовольные есть всегда.

— И скажем прямо, Рейнхардты с самого начала относились к их числу.

— С самого начала — да! Но прошло пятнадцать лет с тех пор, как окончилась война. Лично меня вполне устраивает тот мир, в котором мы живём.

— Даже если им правлю я?

— Само собой.

На какое-то время наступила тишина, и Волфганг хотел постучать ещё раз, но снова услышал голос князя Рейнхардта.

— Я достаточно пострадал от всякого рода интриг, госпожа Консул. Не имею ни малейшего желания повторять те ошибки, которые допустил мой отец. Я предпочту и сейчас остаться от всего происходящего в стороне.

— Стоять в стороне — уже значит предать Гесорию. Бездействовать нельзя.

— Уверен, вы говорите это всем.

Волфганг услышал суховатый смешок.

— Само собой, князь, — спокойно и устало сказала гостья, — потому что, в отличие от вас или кого-либо ещё, я не заинтересована в победе любой из сторон. Мне нужно, чтобы Гесория сохранила единство. А значит, чтобы те, кто ей управляет — были солидарны.

— А вы уверены, что так вообще может быть? — спросил князь.

Ответом ему стала тишина. Волфганг понял, что на сей раз разговор действительно окончен, и промедлением он рискует себя выдать. Осторожно прикрыв дверь, парень громко ударил по ней ещё несколько раз, но вошёл, только дождавшись слов:

— Можете войти!

7. 6

Исгерд, расположилась на пассажирском сидении и то и дело косилась на Ролана, занявшего место за рулём.

Во-первых, она не привыкла находиться в чьей-то власти, ничего не решая и не имея возможности ни свернуть, ни выправить кар.

— Выше держи! — в который раз не сдержалась девушка.

Ролан приподнял тонкую бровь и покосился на Исгерд.

— Вообще-то, у меня по лётному мастерству первый разряд.

— Очень обнадёживающая рекомендация, — буркнула Исгерд, пытаясь откинуться на спинку кресла и расслабиться. Она разрядов не получала, но на любые расстояния летала сама, не признавая никакого рейсового транспорта.

Во-вторых, стоило ей расслабиться хоть чуть-чуть, как сердце начинало биться сильней, если взгляд падал на руки Ролана — с длинными угловатыми пальцами — лежавшие на руле.

Бессовестный наследничек сбросил китель, как только они отлетели от стен Академии на пару лиг. Он закатал рукава сорочки, и теперь Исгерд имела возможность лицезреть его крепкую руку, покрытую тонкой сеточкой тёмных волосков. Зрелище это порядком отвлекало от дороги.

В городе Ролан, как и следовало ожидать, не ограничился показом одних только мастерских.