Память Кайдо не могла предложить разгадки – всем им, когда-то лихо спрыгнувшим на землю с ветвей Древа, долгая однообразная жизнь стерла самые ранние и самые яркие впечатления.

Иногда Кайдо казалось, что он так и родился в пыльной квартирке, вылупился из яйца на грязном матрасе, раскидал по углам острую чешую и сразу же кинулся по чьему-то следу. Крис на вопрос о своем появлении на земле ответил бы примерно тем же самым, с небольшими лишь поправками. Разница между ним и Кайдо была – Кайдо не помнил почти ничего, Крис почти ничего не хотел помнить.

Лучше всех прошлое помнили таксисты и проводники. Первые по причине профессии, вторые потому, что торчали на самом гребне Запределья и невольно питались его памятью.

К таксистам Кайдо обращаться не стал – много чести. В жизни он с этими балбесами не связывался и связываться не собирался. Пришлось топать к гребню Запределья, и топать самым длинным путем – через городские коммуникации, натыкаясь на заржавленные трубы и вентили, среди смрада нечистот и то и дело выплывающих из тьмы остатков древней кладки.

В таких местах Кайдо останавливался отдышаться. Старинные стены дышали густым паром, который Кайдо хватал кусками, набивая им жадные легкие.

Где-то в глубинах шахт мелькали то беленькие кости, то в плесень разъехавшиеся кожаные диваны, то слипшиеся груды карт, бумаг и журналов. Не было такого места на земле, куда люди не сунули бы свой нос и не оставили бы следов пребывания.

Потому проводники и не селились в городах. Люди их интересовали только в одном виде – мертвом. Живые не ценились ни в грош. Кайдо проводников недолюбливал – перед каждым отчитайся, сообщи, что, да как, да почему… Правила в блокнотиках, сургучные печати на коробках с куклами. Почти всех констрикторов эта бюрократия угнетала – не тот характер.

И все-таки ходить к ним было необходимо. Никто, кроме проводников, не знал больше, чем все СколНеты, вместе взятые.

Кайдо наметил себе цель – узкий разлом в конце коридора, освещенного лампами в утяжке проволочных сетей. Для человека – просто тень, для Кайдо – вход.

– Срежу, – вслух сказал Кайдо, хотя и знал, чем дело может кончиться. На всякий случай проверил – вынул из кармана колоду карт и потянул наугад. Глянул лишь мельком: в полумраке тускло светился частокол клинков. Девятка мечей.

– Нууу… – протянул Кайдо. – Где наша не пропадала.

И ринулся в черный разлом. Его сразу подхватил ледяной плотный поток – словно оказался в многомиллионном косяке рыб, только вместо чешуйчатых телец плыли вытянутые холодные руки, головы, впалые и раздутые животы, сведенные запястья, твердые колени и хилые шеи. Ни воздуха, ни света здесь не было. Поток двигался медленно, влекомый судорожно сокращающимся коридором, свитым из колец гигантской глотки. Кайдо распихал в стороны мокрые затылки и оторванные предплечья, наступил тяжелым ботинком на чью-то выгнутую спину и умудрился подняться над потоком.

Это дело такое: чуть помедлил – и хана тебе. Даже ему, видавшему виды, на секунду стало жутко, а в тусклых глазах, собравшихся в лягушечью икру на поверхности потока, ужаса было столько, что он выплескивался наружу, заливая мешанину плоти черной нефтяной пленкой.

– Соображают же чего-то… – пробормотал Кайдо, крепко сжимая в кармане свою колоду. – Сопрут еще…

В конце тоннеля горел свет. Деловитые сильные руки появлялись и подхватывали то ступню, то ухо. Сноровистые, словно руки хирурга, они бесстрастно разделяли куски тел, раскладывая их по тазам. Руки размером были с человеческие, но чем дальше стремился поток, тем больше они становились, а свет превращался в нестерпимый.