А потом, подхватив с двух сторон, обмякшего, безвольного, выволокли на рельсы за гаражным кооперативом и оставили, предусмотрительно сняв с него яркую куртку.

Игорек помнил, что эти чертовы рельсы превратились для него в неприступные замковые стены. Как ни пытался он выкарабкаться, слабость и тошнота откидывали его назад.

– Это было как во сне, – поделился Игорек. – Мне как-то снилось, что я в зыбучих песках… И я так боялся. Не того, что умру, а того, что знаю – умру.

– И ты решил, что ты умер? – уточнил Крис.

– Нет, я умер – электричка… – сказал Игорек. – А потом встал. Рука у меня оторвалась. Ее я положил рядом с телом и ушел. Я пошел искать телефон, потому что сразу понял, что должен позвонить тебе.

– И что ты хотел у меня попросить?

Игорек завернул крышечку на бутылке.

– Я хотел, чтобы она узнала – ей не удалось от меня избавиться. Я не исчез и в любой момент могу появиться перед ней снова. Я чувствовал, что никогда теперь не исчезну до конца.

Крис запрокинул голову и прикрыл глаза. Сквозь ресницы лилось холодное еще, но уже яркое солнце. Странное солнце. Будто неживое. Прощальное.

– Пойдем, – попросил Игорь. – Скажем?

– Нет, – ответил Крис и выпрямился. – Я с тобой не пойду. Я занимаюсь умершими, Игорь, а ты к ним отношения пока не имеешь.

– Странно, – сказал Игорь, глядя перед собой прозрачными голубыми глазами. – Я сейчас так мало ощущаю. Ни удивления, ни страха. Все какое-то прижатое, скомканное.

– Запределье рядом. – Крис поднялся, засунул руки в карманы куртки и посмотрел на солнце немигающими темными глазами. – Оно все гасит.

– Господи, а… – тоскливо сказал Игорек.

Крис против воли улыбнулся. Как люди это называют? Коллективное бессознательное? Чуть что случись – сразу к богам. Не поможет. Раньше надо было думать. И тем, и другим.

– Кто такой этот констриктор? – спросил Игорек. Ему, видимо, запомнился ледяной и опасный противник.

– Это и есть твоя настоящая смерть, – ответил Крис. – А все, что было «до» – ошибка.

Зрачки у Игорька растянулись вширь и снова сузились.

– Интересно… а что будет, если я останусь…

Крис ничего не сказал. Это были бесполезные метания человека – натура исследователя требовала от Игорька рассмотрения обоих вариантов, но на деле решение уже было принято. – Я хочу назад, – спустя минуту произнес Игорь. – Пусть все вернется назад.

– Тогда нам нужно Древо, – сказал Крис. – Оно высохло, но на такие вещи еще годится. Главное – вернуться назад до ночи. Я не могу оставлять свой телефон.

Игорек повернул голову. От киоска, разворачивая зеленую липкую бумажку на ягодном мороженом, шагал таксист в мохнатой шапке, сдвинутой на затылок.

– Сейчас поедем, – сказал он. – Завтрак.

И Игорьку показалось, что мороженое он кусает отверстой волчьей пастью.

Древо высилось стеной. Серая пыльная дорога сворачивала, оставляя по правую сторону черную болотистую топь, а слева к ней устремлялась шершавая серая твердь, поросшая желтыми лишайниками. Трещины в коре древа казались выдолбленными экскаваторными ковшами, и само оно походило на поле, много лет назад перетерпевшее танковое сражение и поставленное стоймя. Чтобы увидеть первые ветви Древа, Крису пришлось бы посмотреть на мир своими настоящими глазами, а Игорек их увидеть не мог вовсе, хоть и высунулся зачарованно из раскрытого окна машины.

Водитель примолк, с уважением поглядывая по сторонам. Пропал последний лоскуток неба – далеко позади, сбросив звездную пыль. Дорога поднималась вверх все круче и круче, и в конце концов автомобиль поплыл по ней, как монорельс, примагниченный к своим путям.

Позади нее заклубился серый с синими проблесками дым. Болото сверху казалось блюдцем, наполненным черничным вареньем. Громада Древа вращалась, словно оставленный на привязи пес. Голова закружилась даже у Криса, и на лице Игорька проступило восхищение, смешанное со смертельной бледностью.