Месяц назад Давид привез сюда одну из своих тачек для небольшого заказа, а потом также попытался зажать меня и облапать, обещая прокатить на своей спортивной тачке и выделить хороший гонорар. Кто ж от такого отказывается – подумала я и взяла лом. Расхреначив ему крыло, молча кинула деньги на ремонт и ушла. Было обидно за честно накопленные, но унижение не стоило этих денег. К слову, Давид их вернул, зато уяснил, что в следующий раз будет сам отдуваться вместо машины.

Закончив с основным фоном, я быстро сходила в душ и переоделась. Время поджимало и уже было пора бежать за Ванькой в сад. Надев экипировку, завела мотоцикл и через пять минут, раскинув руки, поймала маленького разбойника.

– Поедем на лошадке! – радостно завопил он, называя так мой байк.

– Нет, маленький еще! Своим ходом, сорванец, – хмыкнула я, поправляя ему шапку.

Ванька надулся, но капризничать не стал, зная, что это со мной не сработает. Садик был недалеко от дома, поэтому я спокойно могла оставить здесь свою «лошадку» и отвести брата домой.

– А мы сегодня лепили из пластилина во-о-от таких вот медведей, – лепетал брат, растягивая руки во весь рост.

– Прям таких больших? – улыбалась я.

– Да! А еще Светлана Юрьевна меня похвалила, я лучше всех сегодня прочитал стих, а еще мы ходили гулять, и Петька упал в лужу, а еще…

Мое маленькое личное Солнце не давало улыбке исчезнуть с лица. Я очень любила Ваньку и мечтала забрать его от матери, но пока было некуда. Папаша-алкаш продал нас за три копейки и свалил в неизвестном направлении, оставив бешенные долги в казино. Мать работала уборщицей в местном супермаркете и ее зарплаты еле хватало на оплату коммуналки, не говоря уже о том, чтобы накормить Ваньку нормальной едой. Мне пришлось бросить универ и устроиться в мастерскую, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Но даже всего этого было бы мало, если бы не гонки и большие ставки за них.

В квартире стоял жуткий рыбный запах и звучал хриплый смех. Закрыв входную дверь, я наклонилась и шепнула:

– Ванька, беги в комнату и не высовывайся, договорились?

Стоило ему скрыться в детской, я толкнула кухонную дверь. За столом сидела мать с каким-то непонятным мужиком в растянутых спортивных штанах и свитере в катышках, распивая водку и потроша воблу. Злость охватила моментально. Метнувшись к тумбе, схватила нож и рыкнула:

– Пошел вон отсюда, мужик! Если еще раз здесь увижу, шкуру спущу!

– А ты не заигралась, соплячка?! – психанул мужик, поднимаясь и нависая надо мной.

– А ты проверь! – ответила я, прижимая острие к его яйцам.

Мужик сглотнул и стал пятиться к выходу. Злые черные глаза смотрели с ненавистью, но он не стал проверять серьезность моих намерений и пулей вылетел за дверь.

– Совсем ополоумела! Ты что творишь?! – закричала мать.

Швырнув нож в раковину, я схватила ее за шиворот халата и вздернула со стула, зашипев в лицо:

– Если ты еще хоть раз приведешь какого-нибудь ублюдка в дом, где живет мой брат, я тебя на ремни порву, поняла?!

Швырнув ее на стул, схватила мусорное ведро и одним махом сгребла туда все помои со стола. Водку вылила в раковину и кинула в мать кухонной тряпкой.

– Убери за собой и свари Ваньке суп! И чтобы спать его уложила со сказкой на ночь!

Уже на выходе обернулась и посмотрела в ее ошарашенное лицо. Мать прижала руки к груди и выпучила на меня серые глаза, что постепенно начали трезветь.

– Я вернусь, мама, и проверю. И тебе очень не понравится мое настроение, если Ванька будет голодный и грустный.

***

Звук старта, и я выжимаю сцепление срываясь с места. Рёв местной публики, дома, бары, фонари, трасса – всё сливается в единый поток, отрезая меня от мыслей и даря долгожданную свободу. Кровь кипит в венах, адреналин разливается под кожей, глаза лихорадочно блестят, и я мчусь, не видя ничего вокруг и, наконец, свободно дышу. Только так, только в такие моменты. Когда я не чувствую скорости – лёгкие ссыхаются, а сердце затапливает боль. Забвение – истинная и самая дорогая цена, что не заменят никакие призовые.