– Ага, я здесь уже экстрасенс. За такое, если не крапивой, то хворостиной отхлестает точно, – понуро прошептала и повернулась к нему спиной. Снова поспешила к кованой двери. – Спасибо, здрасти, до свидания, прощайте.

– Кхм, кхм, – он прочистил горло от накатывающего смеха. – Давай мы с тобой поступим так: я спасу тебя от шапалаков и крапивы с хворостиной, а ты мне за это подаришь желание.

– Какое еще вам желание, когда мне жить не осталось, – Нина встала на цыпочки, судорожно подергала за щеколду, пытаясь преодолеть преграду, но она не поддавалась. Детских сил на тугую задвижку не хватало.

– Не знаю, не придумал еще, но ничего сверхсложного. Так, по мелочи, что-нибудь. Лады?

Влад помог ей с защелкой, но дверь не открыл, встав на пути. Она возмущенно уперла кулачки в бока.

– Лады – малады, дайте, пожалуйста, выйти.

Он заговорщически поманил ее к себе пальцем.

– Скажи сестре, что я ей передал гостинчик, – всучил в ручонки полную банку ягод. – А еще скажи, что я велел ей передать, что очень огорчусь, если она пустит мои труды насмарку… Нет, не так… Очень обижусь, если она заставит тебя возиться в земле с болячками. И что если она будет тебя ругать или хлестать крапивой, то я не буду с ней дружить.

– Ой, да нужны вы ей сто лет! Клубнику слопает и не подавится, а мне все равно попадет!

– Сделай так, как я говорю. И сама все увидишь.

– Тоже экстрасенс?

– О, еще какой! Покруче Кашпировского. А еще я знаю четыре волшебных слова, которые спасут тебя от нее в любой опасной ситуации. Заклинание безотказное. Хочешь узнать?

– Хочу…

– В случае чего говори ей: «Я пожалуюсь дяде Владу». Но будь осторожна. Их магия будет работать только пока я здесь. Как уеду, их действие испарится.

Нина скептически скривила ротик, заглянула ему в лицо, а потом так заливисто расхохоталась, будто услышала самый забавный анекдот в мире.

– Я никогда не жалуюсь. Жалуются только маленькие, – произнесла просмеявшись.

– Так ты и есть маленькая.

– Большая.

– Маленькая.

– Большая!

– Хорошо, большая. Как хочешь, мое дело предложить, – он сдался и легонько щелкнул ее по точеному носику. – Но сестру не слушайся и в грязь не лезь.

Она в обнимку с банкой выскочила наружу и через улицу со всех ног побежала к дому. Свету нашла в огороде. Та с остервенением ковыряла землю и что-то невнятно шипела. Нина нервно сглотнула и приблизилась к ней с боку. Заметив ее сандалии, сестра резко дернулась к ней и схватила за волосы, больно потянула на себя.

– Ты где была? Дрянь ты такая! Я тебе русским языком сказала валить…

– Это тебе дядя Влад передал, – перебила ее Нина, протягивая банку с ягодами. – А еще он сказал, что обидится и не будет с тобой дружить, если ты будешь меня бить.

Света машинально забрала из ее рук клубнику, и на мгновение, будто и вправду услышав волшебное заклятие, окаменела. Ослабила хватку, а потом и вовсе извиняюще погладила по растрепанной шевелюре. От резкой перемены в настроении сестры Нина опешила. По ее сценарию события должны были разворачиваться совсем иным образом. Она несмело подняла глаза на Свету и поразилась. Та молчала, но ее грудь ходила ходуном, выдавая крайнее смятение. Щеки порозовели, словно от мороза, и кожа на руках покрылась пупырышками, хотя жара стояла неимоверная. Немного осмелев от такой реакции, Нина продолжила:

– А еще мне нельзя лезть в грязь. Он так сказал… Он полечил мне болячки. Мне вообще нельзя сегодня ничего делать. И завтра тоже… А может даже и потом.

– Так сказал, говоришь… – грубоватый голос сестры понизился до хрипоты.

– Да, да, так и сказал.

– Иди тогда, раз сказал… Я сама тут все…, – ответила, словно через силу, не договаривая предложений. – Мать отсыпается после смены… Не буди, она не в духе… И там… Бабка Галька твоя приходила… Принесла тебе кулек с голышками.