– Вы не имеете права этого делать, – прошептал Курчатов.

– Мало ли что я не имею права делать, но делаю…

– Хорошо, я буду говорить, но хочу поторговаться. Сколько скостишь?

– Я не суд, а суд, согласно закону, скостит за то, что сотрудничал со следствием. Рассказывай, как было дело. Да, кстати, денежки ты у него забрал, которые давал под расписку. Давай их сюда, мы их как вещдоки запишем.

– Мы поехали с ним на рыбалку. Волга в том месте, куда мы приехали, была широка и глубока. Перемёт был натянут. Ветер волнами качал нашу лодку, – Курчатов как будто редактировал свою речь и говорил, явно выгораживая себя. – Василий стоял на носу лодки и говорил: «Смотри, какие волны, прямо горы! Ошибся Жюль Верн в своей книге «Дети капитана Гранта», где он говорит, что пятнадцатилетний капитан в бурю, чтобы корабль не затонул, приказал вылить из бочек весь жир, и море успокоилось. Волны в считанные минуты разметали бы весь жир и набросились на корабль, и он бы затонул». Он достал веслом шнур перемёта с крючками и стал его тянуть… Я был на корме, а он тянул перемёт и складывал его в лодку. Неожиданно в десяти метрах от нас всплыла, как подводная лодка, белуга. Мы смотрели на это прекрасное создание природы, раскрыв рты. Вдруг она нырнула… Видимо, она зацепилась за крючок перемёта – он стал уходить вглубь воды. Один из крючков зацепился за штанину работника, и он, взмахнув руками, как человек взмахивает ими от какого-то потрясения, услышав что-то сногсшибательное, и кричит: «Ах, да не может быть!», пошёл ко дну. Я потерял человека и перемёт, а также дар речи. Куда утащила его белуга, было неизвестно… Потом ходили слухи, что в зарослях тростника, возле заводи, рыбаки нашли перемёт… Мой это был перемёт или нет, я не узнавал: не до того было.

– Значит, вы утверждаете, что видели, как он попался на перемёт?

– Да.

– Вот, распишитесь в протоколе и добавьте: «С моих слов записано верно. Мной прочитано». Вот здесь, на каждой странице, – и он указал место внизу листа.

– Теперь мне можно идти? – шумно выдохнул воздух Курчатов, словно гора свалилась с его плеч.

– Вот вы утверждаете, что видели, как его на перемёте утащила белуга?

– Да.

– Но на черепе трупа, на голове, – рана, сделанная тупым предметом вроде весла.

У него похолодело всё внутри. «Значит, труп нашли! Не сознаваться, ничего не говорить! – промелькнула мысль. – Держаться своего ответа.

– А как вы объясните такое, что в день, когда исчез ваш рабочий, вы сами говорили, что рыбачили, проверяли перемёт?

– А я и не отрицаю, что рыбачил там.

– Но вы говорите, что любой может лодку взять… Но в этот день её не могли взять, ведь вы продавали рыбу в этот день. Ездили на коне и продавали овощеводам.

– Ну да, я наловил…

– Как вы наловили, если сказали. Что перемёт утащила белуга?

– Так у меня другой перемёт есть! Я наснимал рыбу и продавал.

– Так вы, зная, что утонул ваш рабочий, вот так просто снимали рыбу с другого перемёта?!

– А куда денешься? Жить надо!

– А вы расплатились с рабочим ранее?

– Расплатился чин чинарём, всё до копеечки отдал.

– Расписка есть?

– А как же! Цела расписочка! Так что подозрение, что я убил его из-за денег, отпадает.

– Где лежит расписка?

– В шкафу, на видном месте – в книге «Дети капитана Гранта». Там и договор о найме, подписанный его рукой.

– Я пошлю сотрудника, он принесёт… И мы пошлём расписку на экспертизу. А вы всё-таки подумайте и сознайтесь во всём, пойдите на сотрудничество со следствием… Ладно, идите в камеру, подумайте и решите… Но я вам говорю как опытный следователь – лучше сознайтесь: и на душе будет легче, и меньше, намного меньше будет срок… Конвойный!