Незнакомка расположилась на нижней ветке урюка, на которой любила сидеть и я. Как наездница, свесив ноги с двух сторон, книжку она поставила на разветвление, как на подставку. На вид ей было примерно лет восемь – ровесница. Я подошла к дереву и ревниво засопела, не зная, как согнать захватчицу. Будь это кто-то свой, я бы показала гвоздём процарапанное на ветке «Поля», и мне бы немедленно уступили, таковы были законы игры. У всех были свои любимые ветки, помеченные либо именем, либо придуманным знаком. Мальчишки делали метки на верхних ветвях, девочки обычно внизу, там где устраивали «домики», навешивая загороди из принесённых из дома шарфов и полотенец.

– Ты с какого двора? – спросила я, не найдя ничего лучше.

– У меня тут бабушка, – живо откликнулась девочка, – сама я с «Победы».

Квартал Победы находился в получасе ходьбы, никого с тех краёв к нам не заносило. Мы кучковались обычно в пределах двора: пространство, огороженное со всех сторон домами. Либо в пределах улицы, если дома были выстроены рядами.

У неё были веснушчатые щёки и большой лоб. Тугая косичка с розовым бантом словно бы тянула назад светлые волосы, обнажая верхнюю половину лица. Девочка— головастик бойко слезла с урюка и вдруг наклонилась к моим ногам.

– У тебя тут юбка запачкалась, дай отряхну!

Она деловито поелозила ладошкой по моей шерстяной плиссированной юбке.

– Обтёрлась об штукатурку, ерунда! Хочешь яблоко?

Её бесхитростная забота располагала к себе. Я взяла яблоко и сказала:

– А у меня есть пластинка «Алисы»!

– Ух ты, а можно послушать? Меня зовут Вика Вагнер. Тебя как зовут? Я только скажу бабушке, что я к тебе в гости!

– Я Поля Пискина. Воон из того двора.

– Поля – это Полина? Мою крёстную тоже зовут Полина, мы к ней приезжали пожить прошлым летом. Ты стой тут, я сейчас.

Вика забежала в ближайший серый домик с розовыми, как её бант, занавесками и аккуратным крылечком, через минуту, счастливая, выбежала обратно, и протянула мне руку. Я сжала в ответ её ладошку, и мы поскакали вприпрыжку по улице.

Было воскресенье, ближе к обеду, я втайне надеялась, что если приду с подружкой, как уже бывало пару раз, мама бросится кормить гостью и отвлечётся от меня. Я смогу профилонить до ужина! Так и вышло.

– Девочки, у нас сегодня пельмени! Посмотрите пока телевизор, мы ещё с папой лепим.

– А давайте я помогу! – Вика улыбнулась, и её веснушки загорелись маленькими солнышками. – Я всегда маме помогаю лепить. Пельмени, вареники и галушки!

Мама вскинула брови в удивлении, папа заинтересованно выглянул из кухни.

– Галушки?

– Я не украинка, а немка, моя фамилия Вагнер. А галушки соседка научила, а мама её научила, как картошку жарить на утином жиру!

Тараторя, Вика села на табуретку возле кухонного стола, словно бывала у нас уже сотню раз, постелила на колени льняное полотенце и, поискав что-то глазами и не найдя, ловко подхватила раскатанный кружочек из теста.

Мы весело лепили пельмени, слушая Викины рассказы про соседок, про бабушку, которая часто болеет, и Вика носит ей молоко, про папу, который живёт в другом городе, но скоро приедет, про собаку Мальву, которая вот-вот родит, поэтому надо сделать ей домик у дяди Коли, и ещё про что-то очень важное из Викиной жизни. Кажется, что она была с нами всегда.

– Ой, волосики. – Вика рассматривала готовый пельмень на вилке, не донеся его до рта. Подцепив край пельменя двумя ногтями, она быстро выдернула что-то невидимое и вытерла руки об полотенце. – А я смотрю, что у вас косынки нет. Мы всегда надеваем с мамой косынки, у неё синяя, а у меня с лютиками. Вкусные какие пельмени, мы с мясом не часто делаем, больше с капустой!