Помимо этого, я была глубоко убеждена в том, что Женя рано или поздно разочаруется во мне, а разочарование в таких эффектных особах, как я, всегда ужасно. Надо было непременно оградить мальчика от этого! Зачем превращать его в монстра? Он достоин лучшей участи.

Такую как я любить невозможно, поэтому я выйду замуж за того, кого сама полюблю, и буду нести этот крест до конца. Такова была моя судьба, я в этом была просто убеждена, словно известная потомственная цыганка мне на ладони нагадала. В действительности никаких цыганок мне было не надо, я сама себе была цыганка, видела свое будущее как на ладони, и не испытывала по поводу своей судьбы совершенно никаких иллюзий.

С таким настроением я летела в том злополучном рейсе в Пекин. Меня сразу шокировал пассажирский салон.

Во-первых, в нем было не так много пассажиров. Во-вторых, это были, большей частью коротко подстриженные крепкие подтянутые мужчины средних лет или интеллигентные очкарики, зарывшиеся в ворох документов и забывшие о том, где они вообще находятся.

Кроме того, сразу бросалось в глаза, что в своей массе они какие-то немного странные. Пассажиры обычно попадаются в основном беспокойные, надоедливые, не очень вежливые и глупые.

В этот раз большинство из них были улыбчивыми, спокойными, сдержанными, чрезвычайно вежливыми и умными. Им ничего не было надо, даже воды, и они ничего не боялись, ни гула механизма уборки шасси (что это?), ни странных звуков в двигателях (а они не остановятся?), ни трясущихся в иллюминаторах крыльев (а они не отвалятся?). Даже когда нас стало сильно колбасить над Тянь Шанем, – мы попали в зону сильной турбулентности, и Глебов никак не мог нащупать курс, который вывел бы наш аэробус из нее, – они не проявили не малейших признаков тревоги и вели себя так, как будто ровным счетом ничего не происходит.

Я таращила на них глаза, словно увидела лунатиков. Бывает же такое! Правда, мое замешательство продолжалось недолго.

Женя минут двадцать с удовольствием наблюдал за моей реакцией, а потом не выдержал и шепнул мне на ухо:

– Это свита.

– Что?

– Свита!

– Да?.. Чья?

– А ты в салон первого класса заглядывала?

Хм, какие проблемы? Я пошла, осторожно отогнула занавеску и заглянула. Там, словно арабский шейх в своем личном самолете, непринужденно развалился человек. Он расположился в огромном кожаном кресле перед внушительным столиком, который ломился от выпивки и закуски. Кроме него, никого из пассажиров в салоне не было.

Началова, прежде чем что-то спросить, садилась перед ним на корточки, словно дрессированная собачка, – VIP-клиент не должен смотреть на бортпроводника снизу вверх, – и противно лебезила перед ним. А девочки, как угорелые, только успевали таскать ему коньяк и деликатесы – красную икру, крабовое мясо, осетрину, фуагру и еще черт знает что. Как в этого шпунтика все влезало? Богатырским телосложением он не отличался, – был невероятно мал и щупл.

Когда VIP повернул голову, чтобы закурить (а в самолетах нашей компании курение строго запрещено!), я разглядела его невзрачный профиль, – выдающийся вперед тонкий, однако довольно длинный нос с горбинкой, недельная седая щетина на впалых щеках и какой-то неживой сухой блеск в стального цвета глазах.

Женя снова наклонился к моему уху.

– Олигарх.

– Какой-такой олигарх?

– Близкий друг нашего главы государства, руководит какой-то то ли топливной, то ли энергетической компанией, врать не буду, но то, что он ворочает такими деньжищами, которые нам и не снились, это совершенно точно!

Мне вдруг стало любопытно, какое я произведу на него впечатление. Женя пытался меня уговорить не делать этого, но я решительно ступила в салон походкой принцессы Кембриджской. Когда мне что-то втемяшивалось в голову, скалы должны были рухнуть, а океан – раздвинуть воды.