— Вы о чем? — испуганно отшагнув к стене, я неожиданно для себя напоролась спиной о глобус. Он представлял из себя мягкий декоративный шар и просто не мог причинить боли. Но только при условии, если у тебя заранее ничего не болит. Из глаз вырвалась новая порция слез, а с губ писк: — ВОТ ЖЕ ЧЕРТ!

Сложив руки на груди, буравя меня уничижительным взглядом, профессор отчеканил по слогам:

— Что с твоей кожей, Василькова?

— Ничего, — тут же отрицательно замотала головой. — Откуда такие мысли?

— А ты поэтому сидеть всю пару не могла и кривилась, когда тебя кто-то касался? — выпалил он, сдавая себя с потрохами. Теперь я знала, что вместо того, чтобы вести занятие, Шлефов следил за мной! — Говори или я за себя не ручаюсь.

— Нечего говорить! — в тон ему выкрикнула я. — И не лезьте в чужое дело!

— Чужое, Василькова?! С некоторых пор ты — мое дело! — нос мужчины раздувался, губы сжались в тонкую линию, а желваки нервно потряхивало. — Ну, будешь сама говорить или нет?

— Нет! — вкинув подбородок, я бросилась к выходу. — Идите вы к черту! Понятно?!

А дальше все вышло из-под контроля. Даже в самых смелых и жутких фантазиях я не могла такого предположить. Одной рукой Шлефов свел мои кисти за спиной, а другой быстро рванул защелки блузы. Потянул, и я осталась в одном лифе посреди кабинета мужчины.

— Какого… — от шока и неверия в происходящее даже эмоций не было, только шок.

— Вот именно, Диана, «какого»! — взгляд Шлефова не был заинтересован моим лифом, а оказался прикован к спине, исполосованной ремнем. Красные яркие полосы очерчивали всю спину, руку и даже пятую точку.

Теперь он знает, подумала я, и стыдливо опустила голову.

Я смотрела на Шлефова и понимала: выкрутиться не получится. Так или иначе он выудит из меня правду. Решительность во взгляде просто зашкаливала!

— Хотите знать? Ладно! Потом сами об этом пожалеете… — инстинктивно прикрывая грудь, хоть на мне и было белье, я повернулась к мужчине и выпалила всю правду. Импульсивно и резко.

Про то, как мои родители убедили коменданта, мол приехали навестить любимую доченьку и хотят устроить сюрприз. Та впустила их в комнату, думая, что делает что-то хорошее… Но на самом деле мама с папой приехали в столицу не с хлебом-солью. Они, созвонившиеся с семьей подруги Саши, узнали, что сто тысяч не ее. Убедили сами себя, что занимаюсь я не учебой, а эскортом. Окончательно добила их воображение выписка из больницы на огромную сумму.

— Они разорвали вашу квитанцию. И линзы выкинули. А меня… — губы дрожали, а глаза заполнили слезы. — Проучили... Как говорит папа: «Выбил из тебя все дерьмо!». А мама: «С таким исполосованным телом зато тебя в шлюхи не возьмут!».

Я замерла, чувствуя себя раздавленной и униженной. Зажмурилась, ожидая оскорблений от профессора. Ведь он любил поддеть меня за мелочь, а тут реальная возможность поиздеваться!

Тяжелый протяжный выдох сменился быстрыми шагами. Я не успела моргнуть, как ощутила крепкие мужские объятия, вжимающие меня в свое горячее тело. В тот момент я вдруг осознала, как сильно на самом деле нуждалась в простой человеческой поддержке! И пусть ее оказывает враг... Какая кому разница?

— Тише-тише… — в пол голоса нашептывал он мне на ухо, мягко поглаживая по голове. — Все уже хорошо. Больше такого не повторится.

А я плакала, не в силах остановиться. Самой за себя было стыдно! Но слезы не слушались и обратно не возвращались.

Мы стояли так какое-то время, звонок давно прозвенел.

— Сейчас поступим вот как, — снова заговор Шлефов, в голосе появились стальные нотки, — Я отвезу тебя к доктору, и…

— Нет! — испуганно воскликнула я, отшатнувшись в сторону и разорвав объятия. Кажется, Шлефов выглядел разочарованным, но старательно пытался это скрыть за каменной маской. — Только не доктор! Я не переживу, если это увидит кто-то еще…