– Умница, я тобой горжусь. Но ты же захватишь ее, когда приедешь? Хочу и в руках такую замечательную вещицу подержать.

– Прости, дедуль, в твоё поселение я не приеду… – прикусываю губу и чуть жмурюсь, – буду все лето жить у родителей. Очень по маме и сестренке соскучилась. Нет, по тебе тоже безумно сильно, но… Ты же сможешь сам навестить меня в папином пределе?

– Солана, милая… дай ему время, – голос деда звучит мягко, а взгляд полон теплоты и сочувствия.

Моргаю раз, другой.

– Ты…

Хочется спросить: «… о чем?», но понимаю, как это будет глупо выглядеть.

Не может альфа быть слепым. Конечно же он заметил, какие круги, проживая в его тайном поселении, я наматывала вокруг Торова, пусть никому кроме Жани и самого Джека никогда не говорила, что он – мой истинный.

– Догадался, да. И никому не рассказывал, – добавляет Джейкоб прежде, чем спешу задать ему этот вопрос.

Не хочу, чтобы родные знали. И переживали. И смотрели мне в спину, как на побитую собачку. Это только моя боль.

Сама справлюсь.

– Значит, ты не обидишься, если я не навещу тебя лично. Я… правда, дедуль, не могу…

Складываю ладошки в просительном жесте.

– Не обижусь, родная. Не волнуйся. Однако, переживаю, что никак не выходит подтолкнуть этого твердолобого упрямца перестать делать глупости.

– Подтолкнуть? Хочешь сказать: заставить? – дергаюсь вперед, чуть не роняя из рук телефон. – Нет, деда! Не вздумай вмешиваться. Мне ничего от него через силу не нужно, слышишь? Я запрещаю!

Одолевает желание топнуть ногой, пусть я и сижу на кровати, но собеседник качает головой:

– Я не совсем об этом, Солана. Там немного сложная ситуация.

Вся превращаюсь во внимание, уж очень интересно всё, что касается истинного, но забываю, что альфа Смит – не тот вожак, который станет раскрывать тайны своих собратьев.

– Знаешь, милая, я уверен, со временем всё наладится, – произносит он с теплой улыбкой без какой-либо конкретики, – и то, что должно произойти, непременно произойдет.

Мысленно разочарованно стону.

Но, чтобы не огорчать собеседника, растягиваю губы:

– Я тоже так думаю.

А изнутри до резкой боли прикусываю щеку, чтобы не расплакаться.

Не верю я, что Джек передумает. Слишком категоричен он был, когда доказывал мне, что я – обычная. Одна – среди многих.

– И вообще, – добавляю с переливающимся через край энтузиазмом, – может, мне другой истинный скоро встретится. Тот, который почувствует во мне и Рами свою пару, и не станет… дичиться.

Сомневаюсь.

Вздыхает моя волчица, откликнувшись на собственное имя.

Да и не нужен нам с тобой другой.

Добавляет грустно.

Я тоже сомневаюсь, Рами. Но уж лучше думать так, чем жить, зная, что ничего хорошего уже не будет.

– И по поводу того профессора-взяточника по высшей математике, – отвлекает Джейкоб от грустных мыслей, включая режим властного альфы, – вы с Жани, конечно, молодцы, что вывели его на чистую воду, но, расклеивая по всему студгородку объявления о его «подвигах», слегка перестарались. Не находишь?

– Ну, дедуль, – хмурю брови, моментально занимая оборонительную сторону, – так бы администрация могла замять дело, и «героя» никто не узнал бы в лицо. А благодаря нам, теперь все в курсе, что Той Выбуев – вымогатель и шантажист. Ты же видел доказательства, что он специально заваливал сильных студентов, только бы вытащить и из них всё до последнего? Из-за этого нахала три девочки, очень к слову умненькие, но бюджетницы, написали заявления на отчисление, потому что не смогли потянуть такие расходы…

– Тише-тише, защитница моя, – вскидывает дед руки вверх, притворно прячась, – я понял, что вы за лигу справедливости. Поэтому и в администрации академии вопрос о вашем с Жани вандализме замял, и с органами правопорядка проблему урегулировал.