«Дорогая моя Селина!
Помнишь ли ты еще свою маленькую кузину – Антонию?
Было время, ты ее так сильно любила, не смотря на разницу лет, нас разделявшую. Вспомни пансион, в котором учились. Эта я – Антония!
Скажу тебе, что я нахожусь в затруднительном положении… Или лучше – зачем, в самом деле, стесняться – в крайней нищете и бедности.
Ты вышла замуж, живешь, как прилично жить честной женщине, тебя все уважают, относятся к тебе с должным почтением! Ты не способна ни на что дурное, уверена в том, что муж твой тебя любит – одним словом, ты счастлива! Поймешь ли ты, что я сейчас скажу тебе? Как бы мне не перепугать, не смутить тебя? Выслушай меня!
Я оставила свое семейство, три года тому назад. С тех пор я пошла дорогой ошибок и заблуждений, и чем дальше я шла, тем все ниже и ниже спускалась. До меня дошли, впоследствии, слухи, что мой отец и мать сошли в могилу, отчаявшись увидеть мое возвращение на прямую дорогу. Но ни одно слово проклятия не сорвалось с их губ. Умирая, они простили мне мое поведение.
У меня к тебе просьба. Вот в чем она заключается.
Я вышла замуж в прошлом году. Фамилия моего мужа Лебордье. Он умер, три месяца тому назад, от раны, нанесенной ему ножом во время драки. Я готовилась в то время стать матерью…
Теперь у меня только что родилась дочь.
В настоящее время, я нахожусь во власти человека, от которого всего можно ждать. Он называется Пиэкер. Если я оставлю новорожденную девочку у себя, она, наверное, умрет и от нищеты, и от дурного обращения с ней.
У тебя нет детей! Ведь, правда, что у тебя нет детей? Хочешь, я отдам тебе свою девочку? Хочешь ли ты этого? Отвечай мне, Селина! Подумай и решись! Прошу тебя – поторопись со своим решением! Мне очень хотелось бы, чтобы моя дочь попала к тебе в руки.
Я живу на улице Маркадэ, дом №117.
Мне нельзя встать с постели. Жду тебя.
Антония».
Получив это письмо и прочитав его, господин Батёр остановился в нерешимости.
Он готов был уже сжечь послание. Но в нем заговорила совесть.
– Пусть жена сама решит этот вопрос! – подумал он про себя. И отнес письмо Селине.
Госпожа Батёр была женщина лет тридцати – с пухлой, кругленькой, розовой фигуркой! У нее были голубые глаза, весьма приветливые и нежные. Вся она, целиком, была олицетворением беспечности и лени.
– Это ужасно! – прошептала она, после прочтения письма и разволновалась.
– Нет, нет, это невозможно оставить ребенка в таком положении!
Она послала одного из своих приказчиков за экипажем. Надела шляпку, набросила шаль на плечи.
– Смотри, ты берешь на себя весьма тяжелую ответственность, – счел нужным добавить господин Батёр.
– Может быть, тебе хотелось бы, чтобы я осталась? – спросила Селина, с оттенком легкой иронии.
Батёр пожал плечами и вошел в магазин в таком настроении духа.
Подъехал экипаж и остановился перед дверью дома Батёров. Селина села в карету.
– Улица Маркадэ, №117! – крикнула она кучеру и экипаж тронулся.
Из магазина вышел господин Батёр и закричал вслед уезжавшей жене:
– Смотри, Селина! Пожалуйста, побольше благоразумия!
Через двадцать минут, молодая женщина приехала. Госпожа Батёр вышла из экипажа, толкнула дверь, в которой было прорезано отверстие.
В глубине тёмного и сырого коридора раздался громкий звонок. На стене, которая была грязной и влажной, стояла, вместе с нарисованной здесь указывающей рукой, надпись следующего содержания:
«Контора гостиницы размещается в первом этаже».
В доме находились «меблированные комнаты».
Над лестницей смутно вырисовывалось круглое окошко, через которое еле-еле проходил дневной свет. Дело в том, что окно выходило на очень узкий двор, похожий скорее на темный колодец.