Маделор ничего не видел перед собой. Снег ослеплял его, колени дрожали, он шатался, как пьяный. Время от времени, он протягивал вперед руки, делая какие-то знаки и издавая вопли.
Площадь, где должна была совершаться казнь, находилась на другом конце города. Это место окружали деревья.
Доктор бежал все вперед и вперед, выкрикивая:
– Сжальтесь надо мной, сжальтесь!
Ночь была светлая. В городе было, по-прежнему, очень тихо. На колокольне пробило четверть часа.
Мимо Маделора проносились пешеходы. Из домов на улицу выходили те, которые опоздали. Они пускались вдоль улицы.
Маделор слышал, как они говорили:
– Наверняка, все уже закончится, когда мы доберемся! Торопитесь!
Его оставляли последние силы. Вдруг он очутился на мостовой и свалился. Его мозг помутился, а грудь потряс крик ярости.
Шедшие мимо него люди оглянулись на него и громко рассмеялись. Доктора Маделора никто не узнавал. Маделор опять пустился в путь.
На одну минуту, он остановился, насилу переводя дыхание. Его мучила жажда. Он взял в горсть снегу и жадно припал к нему губами.
Он боялся, как бы не ошибиться и на этот раз дорогой, осмотрелся кругом.
Нет, слава Богу, он шел той самой дорогой, какой и следовало идти. Доктор приближался к цели своего путешествия. Там, впереди, обрисовался темнеющий силуэт полуразрушенных домов, а за ними виднелись смутные абрисы деревьев.
Людей, которые бежали значительно быстрее его, он уже не видел перед собой. Он был один. Теперь, до его слуха доносился какой-то отдаленный шум и неясный голос: точно гул от деревьев в лесу, по которому пронесся внезапный порыв ветра. Это гудела толпа, в некотором отдалении.
Маделору оставалось совсем чуть-чуть. Еще несколько торопливых шагов, и он будет на площади.
Шум, долетавший до его слуха, становился все явственнее и явственнее. Можно было без труда различить отдельные крики и оклики.
Маделор обогнул угол тюремного здания и – очутился на площади!
Гул, висевший в воздухе, над толпой, вдруг затих. Наступило глубокое молчание. В этом молчании было что-то зловещее и ужасное…
Мужчины, женщины стояли спиной к Маделору. Взоры всех устремлены были в одну сторону площади – именно, в ту сторону, которая прилегала к тюрьме.
Доктор, с каким-то яростным озлоблением, бросился в самую середину толпы, сплошной массой обступавшей место зрелища. Он расталкивал народ, не отдавая себе отчета в своих действиях.
Вокруг него раздалось несколько сдержанных голосов; эти голоса говорили:
– Доктор Маделор!
– Смотрите, он сошел с ума!
– Он обезумел!
Впереди, доктор Маделор разглядел небольшое пустое пространство… нечто вроде аллеи, примыкающей к тюремному зданию… По обеим сторонам этой аллеи выстроились в шеренгу жандармы и солдаты… В конце этого пустого пространства возвышалась гильотина! Один вид ее внушал отвращение!
Маделор чувствовал себя, как во сне.
Вот появилось несколько человек. Палач! Его помощники!
А потом, вслед за ними – небольшого роста, нервная женщина, с гладко обстриженными волосами, со связанными на спине руками. Боже мой, как она бледна – эта женщина!
Глава VIII
Прежде чем продолжать наше повествование, мы должны объяснить вкратце нашим читателям, какое странное сцепление улик, и какая ужасная фатальность привели госпожу Комбредель на подмостки эшафота. Вот в чем дело.
Анна Комбредель была ребенком, брошенным на произвол судьбы. Лет тридцать тому назад, в один прекрасный вечер, в Париже, некий негоциант из улицы Мэль, господин Батёр, представитель торгового дома: Евгений Батёр и Кº, производившего торговлю позументным товаром, в куче пришедшей к нему корреспонденции наткнулся на следующее странное письмо, адресованное на имя его жены: