– Я вцепилась тебе в руку и думаю: «Или я с ума сошла, или это сон. А может быть, все сразу. Не умеем мы летать! Что происходит? Надо это немедленно просечь, иначе…
– Иначе нашей Ковалевой жизнь не в жизнь!
– Конечно, Иноземцев! Папа говорит, что четкий анализ – моя сильная сторона и что в трудных ситуациях надо обязательно размышлять! Сам-то ты…
– Молчи, Ковалева!
– Еще чего! Ну вот, лечу я себе, лечу… С одной стороны ты висишь, уронить Ирочку боюсь, а рука уже дико устала! С другой круги эти пестрые вьются, стараюсь на них не смотреть. А то, думаю, вдруг голова закружится? И Саня нас, двух девчонок, не удержит? И свалится дружная компания с высоты вниз…
– Да куда можно было свалиться, Ковалева умная? Нас же внутри этой трубы и несло!
– Ты посмотри на него, Ир! Как ты, Санек, теперь спокойно рассуждаешь, в беседочке сидя! А тогда…
– Не рассказывай…
– Ха, еще чего! Ну вот, несется троица дураков непонятно куда. Мне на Саню даже глянуть некогда. А страшно – просто до щекотки в мозгах! Хорошо, думаю, хоть один мальчик со мной и Ирой… летит. Может, сообразит, как нам на землю спуститься. И голову себе ломаю: в чем прикол? Как вышло, что мы прямо из школы взяли и в небо усвистели? И не понимаю!
– И от этого головой трясу и ногами дрыгаю! – мальчишка в притворном ужасе выкатил глаза. – Происходит катастрофа. Сама Ковалева – и не понимает!
Я слегка хлопнула его ладошкой по лбу, чтобы не мешал Светке рассказывать. Подумать только, что пережили мои друзья! А мне, получается, повезло. Или нет? Ведь я не видела полета – а он был, судя по всему, довольно интересным…
– Погоди, Иноземцев, сейчас до тебя очередь дойдет, – зловеще протянула моя подружка.
Сашка поежился и отвернулся. Забавно! Что же он такого выкинул по дороге в Нелживию?
– Понимаешь, Ир, я от страха уже не могла по сторонам смотреть, а только вперед уставилась и кричу: «Если перестану думать, то конец! Я мыслю, значит, я существую!» Знаю от папы: это сказал один древний ученый – не помню его имени… И вдруг слышу – ты представляешь? – Санек запел!
Светка хихикнула, а Иноземцев густо, до свекольного оттенка, покраснел. Я очень удивилась новым сведениям о Сашке, потому что ни разу, за все время нашего знакомства, не видела его поющим. Иноземцев даже в школе на уроке музыки только губами шевелит – а сам ни звука. Непонятно почему, кстати, – петь так весело и легко!
– И что же ты исполнил, Сань? – с интересом спросила я.
Тот вцепился пальцами в волосы и нагнул голову к самой столешнице.
– Ира, ты не поверишь, – заявила Светка. – Это был «Жаворонок». Ну помнишь, такая грустная-грустная песенка?
Я пожала плечами. Ковалева удивилась:
– Не знаешь? Странно. Это старинная вещь, ты такими интересуешься.
«Несообразное что-то, – подумала я. – Где старинная вещь, а где Сашка?»
Светка лукаво покосилась на Иноземцева и предложила ему:
– Хочешь, спою?
Саня вскинул голову и погрозил моей подружке кулаком. Ковалева, ясное дело, не испугалась. Видно было, что ее разбирает смех. Но Светка сдерживалась, чтобы еще больше не расстраивать Сашку. Что же это за «Жаворонок»?
– Видишь, Санек, – с преувеличенной заботливостью протянула Ковалева, – Ира не понимает, что ты тогда пел. Надо ей помочь!
Подружка выскочила из беседки, сложила руки перед грудью, очаровательно улыбнулась. Предложила нам:
– Слушайте, как это было, – и запищала:
– О-ох, – простонал мальчишка и крикнул: – Перестань!
Светка пожала плечами и вернулась в павильончик. Взглянув на несчастного Иноземцева, Ковалева села за стол и воскликнула: