– Успокойтесь! – Братья засуетились со счастливыми лицами.

Что подумали бы дочери, узнав, как ненавидят их мать? Они не поняли бы причин. А причина была проста: она слишком вознеслась, забыв, что её заслуга – лишь в помощи мужу разбогатеть. Он хотел заработать, а она – пользоваться этим. Разница мужских и женских амбиций.

Гонъэмон ударил её. Впервые за десять с лишним лет. Харумацу не смог сдержать улыбки.

– Если у тебя есть права, если Тиэдзо тебе не нравится, если мои братья тебе не нравятся – убирайся вон!

Масаэ задрожала. Её волосы, казалось, ещё сильнее всколыхнулись от перманента. Жена Дэмсабуро, знакомая с такими сценами, затаила дыхание, ожидая её реакции. Жена Итидзиро решила потратить весь день на утешение. Мужчины смотрели на Гонъэмона с уважением. Для Итидзиро, Дэмсабуро и Санкио это был вопрос братской любви.

Харумацу же подумал: «Вот это хозяин!». Он всегда негодовал, видя, как тот подчиняется жене.

Масаэ выбежала из комнаты с криками. Вскоре донеслись её слова, обращённые к дочерям:

– Слушайте! Ваш отец только что сказал мне… Вы все – девушки. После замужества вы будете бесправны. Я – ваш пример. Мне сказали уйти. Пойдёте со мной или останетесь?

Жена Дэмсабуро поразилась её хитрости. Она снова пожалела, что у неё нет детей.

Дочери, не зная, что ответить, вернулись с матерью в комнату.

Гонъэмона уже не было. Видимо, ему стало стыдно перед детьми, и он ушёл на прогулку.

Остальным пришлось разряжать обстановку. Слово взял старший, Итидзиро. Но он был молчалив. Жена тыкала его в бок, но тот погрузился в раздумья, подбирая слова.

Пять лет назад его арестовали за взятку при закупке металлолома. Гонъэмон и Санкио тоже были замешаны. Больше всех заработал именно Гонъэмон, поэтому они перепугались. Собирались у Дэмсабуро, обсуждая ситуацию всю ночь.

Говорили, что Итидзиро подвергают жестоким допросам. У него был выход – назвать их имена. Но он стиснул зубы: «У меня только одна дочь. У Гонъэмона – четыре. У Санкио – жена из хорошей семьи».

Он оправдал доверие. Выйдя из тюрьмы, сказал:

– Если уж делать плохое – делай один.

После этого они были у него в долгу. Когда Итидзиро наконец начал выражать сочувствие Масаэ, Дэмсабуро, не выдержав, перебил его.

Нужно ли передавать все его речи? В его доме раз в месяц случались скандалы с криками «Убирайся!». Жена научилась игнорировать это.

Первый раз он крикнул так уже через месяц после свадьбы. Но с тех пор прошло тринадцать лет.

Они поженились, когда ему было двадцать семь, а ей – восемнадцать. Тогда девушки выходили рано. Говорили, что девятнадцать – несчастливое число, поэтому женились в восемнадцать. А многие и в семнадцать.

Он и сам в шестнадцать лет уже не раз спал с женщиной.

Разговор затянулся. Напряжение потихоньку спадало. Но Масаэ не успокоилась. Гонъэмон – это не Дэмсабуро. Он никогда не говорил «Убирайся!» просто так.

Она долго говорила о его непоколебимой воле. Все почтительно слушали. Но в душе она тревожилась. Как он вернётся? Что скажет? Повторит ли?

К вечеру глава семьи вернулся. Масаэ демонстративно отвернулась, но, заметив морщинки у его глаз, не смогла скрыть облегчения.

– Я был в «Синсэкае», в «Десятисенном зале»! – весело сказал он.

«Десятисенный зал» – это дешёвый театр, где за десять сен можно посмотреть выступления комиков. В праздник там было полно народу.

Он хотел купить лимонад, но продавец не слышал. Пытаясь пробиться, он наступил кому-то на ногу.

– Эй, смотри под ноги!

– Простите!

– Разве так извиняются?!

Гонъэмон поклонился раз пять. Тот был простым рабочим, едва сводившим концы с концами.