– Если требуешь от меня слепого доверия, то ты могла бы мне сказать, с кем встречаешься сегодня вечером. В этом смысле лучше тебе сделать первый шаг, а я тогда тоже ничего не буду скрывать от тебя.

Но Ева не намерена отказаться от занятой позиции. Чтобы окончательно положить конец дискуссии, она после глубокого и быстрого выдоха провокационно говорит коротко и сухо:

– Я встречаюсь с мужчиной, Норман. Представь себе: с мужчиной! – После небольшой паузы она добавляет: – Но, чтобы успокоить тебя, там будет и его сестра.

Так как он все еще молчит, и она замечает, как у него внутри все бродит, она с горьким смешком говорит, чтобы успокоить его:

– Так что? Ничего не случится. Пожалуйста, не выставляй себя на посмешище.

Норман не может скрыть свою явную ревность, которой он страдает уже некоторое время, поэтому он смеется и говорит резким голосом:

– В качестве блюстителя приличий, а? Дело до этого не всегда доходит. Сегодня ты встречаешь его с сестрой, а в следующий раз – одного. Остальное будет развиваться автоматически, по отработанной схеме. – После небольшой паузы он добавляет горьким тоном: – Научи меня жить! Ха-ха!

Теперь, Ева смотрит на него грустным взглядом.

– Жизнь, которую ты знаешь, вероятно, такая же, как ты говоришь. С тем, что в жизни есть еще другого, тебе, наверно, надо пока еще познакомиться, – возражает она с притворной ледяной холодностью, за которой скрываются и гнев, и боль. Потому что он задел ее гораздо глубже, чем мог предположить, потому что не знает, как сильно она его любила на самом деле.

Но как бы Норман ни был дотошен в этом вопросе, он упрямо настаивает на четком ответе и тем же холодным тоном говорит:

– Выставляю ли я себя на посмешище или нет – это сугубо мое дело. Если бы все было ясно, у тебя не было бы причин не говорить мне, с каким мужчиной ты так часто встречаешься в последнее время. Но раз ты мне не говоришь и не хочешь мне говорить, я вынужден предположить: что-то не так. Думаю, что теперь поймешь – так наша связь не может дальше сохраниться!

Ева смотрит на него широко раскрытыми глазами. Затем она отпускает взгляд и тихо говорит, изо всех сил стараясь скрыть свои истинные чувства:

– Ты, конечно, прав. Так больше не может продолжаться между нами. – Она решительно встает и говорит, но теперь уже с легкой дрожью в голосе:

– Думаю, ты не будещь возражать, если я сейчас уйду. – Она даже не дожидается его ответа, а хватает свою сумку, встает и твердым шагом выходит из комнаты. Это похоже на бегство от себя самой и своих беспокойных желаний..

* * *

О

беспокоенный ходом разговора и ошеломленный реакцией Евы, Норман идет за ней. Когда он добирается до подземной парковки и спешит к выходу, то видит лишь, как ее машина исчезает за шлагбаумом в туманной дымке позднего вечера.

– Иди к черту! – сердито рычит он, но больше на себя. – Если думаешь, что Норман Стил пляшет под твою дудку, то сильно ошибаешься! В конце концов, ты не такая уж уникальная! Одни только неприятности, с вами, женщинами, одни неприятности!

Он произнес это вслух про себя и не заметил, как его друг Томас Шелтер, который ехал по подъездной дорожке с другой стороны подземной парковки, припарковал свою машину, вышел из нее, подошел к нему и услышал последние слова.

– Well, – ухмыляется Томми. – Проблемы с бабами? Или даже с Евой? Мне показалось, что она только что выехала, когда я въехал.

Норман пытается найти шутливый тон и шипит: – Оставь свою позорную ухмылку, Томми, или ты узнаешь меня!

Томми, почти всегда в хорошем настроении, хватает друга за руку:

– Итак, шум и неприятности, или, по моему, сначала неприятности, а потом шум. Видимо, на этот раз с Евой. Давай сначала выпьем и пообедаем, Норман! Это обычно помогает. Я, между прочим, могу съесть слона, поскольку еще не завтракал. А как насчет тебя?