Вполне естественно, что на сходке комитета первому этапу вендетты было предложено присвоить кодовое имя «Клеймо». После непродолжительных споров «Клеймо» поменяли на «Тавро». Еще через полчаса споров операцию закодировали до неузнаваемости: «Таврида».

В процессе развития идеологии вендетты с территории продовольственной базы, расположенной в конце той же «партийной» улочки, членами комитета мстителей было совершено похищение сорокалитровой деформированной алюминиевой фляги из-под подсолнечного масла. Нехороший запах, который исходил от фляги, только придавал ей прелести. Один из членов комитета пошел на риск и личные жертвы, отрезав и умыкнув из собственной квартиры шланг от резиновой клизмы. Он же похитил у семьи вторую портативную клизму, для благозвучности именуемую резиновой грушей. Так в деталях была воспроизведена вторая адская машина. Споров по кодовому названию второго этапа не было. Единогласно и без колебаний операция была названа «Злой Дух». Примечательно, что слово Дух в кодовом названии следовало писать с большой буквы.

Всем знатокам вендетты должно быть понятно, что перечисленные приготовления послужат только обрамлением для главного художественного полотна – мести в ее самом высоком и трагическом смысле. Но об этом позже.

Разведка выявила определенную частоту и продолжительность выхода из квартиры мамани ЖП и его сестры. Также по хронометру было установлено время убытия и прибытия партийного папани. Комитет знал, кто и когда отпирает и запирает двери подъезда. Со временем в подвале был организован конспиративный склад, а также были приготовлены приспособления для открывания канализационного люка.

Теперь самое время рассказать, за что же наш класс так ополчился на ЖП и из-за чего была затеяна вся кутерьма.

То, что ЖП был ябедой и подлецом, и до той поры ни у кого не вызывало сомнений. Но каплей, переполнившей чашу терпения класса, послужил поступок, который возмутил даже равнодушных.

Училась у нас в классе девочка Соня Апфельбаум. Красивая до невозможности, веселая и приветливая, с толстенной рыжей косой. Все, кто знал Соню, если уж не любили ее, то относились к ней с большой симпатией. Соня, кроме того, что была круглой отличницей с самого первого по наш, девятый, класс, была бессменной старостой. Это редко бывает, когда старосту уважают и учителя и ученики. А Соню уважали, это точно. Вот эта самая наша Соня уж не знаю, сколько лет дружила с парнем из другой, тридцать третьей школы, Толиком Журбиным. В восьмом, и особенно уже в девятом классе они совсем по-взрослому где-то встречались, а так как жили далеко друг от друга, то наладили регулярную переписку через общих друзей. Тех, кто учился в нашей школе. Это были подруги Лена Пономарева и Маша Омельченко из параллельного класса. Лена и Маша относили записки обоим адресатам практически каждый день. Иногда записки задерживались и залеживались в карманах пальто Лены и Маши по разным причинам. Но это было не так уж важно. Всем все было известно, и все, или почти все, сочувствовали Соне. Но родители никак не хотели ее переводить в тридцать третью, а родители Толика – его в нашу. ЖП кряхтел от зависти, так как иссыхал от своих ЖП-шных чувств к Соне, а она его вовсе не замечала.

И что же сделала это сволочь? Залезла в карманы Ленки и Марии, выкрала записки и расклеила их во время большой перемены на нашей классной доске! Пацаны мрачно советовались в коридоре, оторвать ли ЖП руки-ноги после уроков, Соня плакала у окна, а девчонки кто пилками для ногтей, кто самими ногтями пытались отодрать записки от доски. Лена и Маша все порывались выцарапать ЖП его поганые глазки; их силой удерживали подруги. Чертов ЖП еще и клей использовал совершенно смертельный.