– Боже мой! – восклицаю вдруг я от удивления.

– Ну что такое? – Димыч бросает на меня взгляд.

Я тыкаю указательным пальцем вперед, на участок перед домом.

А там: оранжевая струя шланга – ободок лавы – только что исчезла на секунду и снова появилась – это Мария прошла мимо нее. И Вера тоже уже там, рядом. Они ходят между грядками.

Если Вера проходит между пятой и шестой грядкой, либо мимо физалиса…

По участку может ходить и только Мария – а Вера в этот момент находится в доме.

И они могут поменяться местами.

Как-то раз я увидел, что они… поменялись местами.

Я сидел у себя в доме… и вдруг этот страшный крик на улице – а-а-а-а-а-а-а-а! Нечеловеческий, на их участке – я услышал в окно. Выбежал из дома и увидел, что Мария стоит у лавровишни. Ее руки! Одна страшно выставлена вперед, как клешня, другая на щеке. И лицо искривлено от ужаса – а-а-а-а-а-а-а-а!

Что такое случилось?!! Внутри у меня все клокочет, клокочет, от ее предсмертного крика.

Но она больше не кричала, а только страшно, искривленно смотрела в сторону дома.

И тут я увидел. Острая ветка лавровишни неподалеку от лица Марии. Она, ходя, порезалась о ветку щекой – а-а-а-а-а-а-а-а! Она порезалась!

Мария нелепо широченными шагами полусогнутых ног побежала к дому как тарантул – с ужасом, с так и отставленной рукой, а второю держась за щеку. И ее тело не меняло позы выше пояса. И когда Мария скрылась в доме, оттуда еще долго доносилась жуткая возня и звуки опрокидываемых кастрюль.

Я так и стоял на крыльце, еще минут десять не меньше, а внутри у меня все кричало, голосом Марии, ледяным шоком.

А на следующий день! У меня все еще больше остановилось от ужаса, когда я увидел… лицо было залеплено у Веры! У нее была вата, прикрепленная пластырем к левой щеке. У Веры – а не у Марии!

Но ведь вчера… как это может быть? И я вспомнил Марию, схватившуюся за щеку. Стоящую в лучах закатного солнца. В голове сразу стало лихорадочно подбираться: «я ведь не видел ссадины царапины не видел за рукой прижатой к щеке не видел – и Мария смотрела на дом… Так может, это Вера и порезалась?»

Нет! Крик! Почти как предсмертный – я уверен, кричала Мария! Это был голос Марии!

Это она – оцарапалась о ветку. А на следующий день щека была залеплена у Веры.

Крик Марии так до сих пор и стоит в моих ушах.

Это было уже давно – несколько лет назад.

Теперь я вышел из дома помыть руки к обеду. И с удивлением смотрю на эти штырьки арматур, торчащие из зацементированных ям. Посверкивают на солнце. Утром арматуры не было – это точно. Откуда она появилась?

И тут думаю: а может, и когда четверть часа назад проезжал мимо их участка со стрекозой… да, тогда я тоже ничего не видел!

Что-то мне подсказывает…

Но я мог и не разглядеть эту арматуру. И я ведь выискивал самих сестер.

Веранда появлялась постепенно. Она появлялась, но я не видел никаких рабочих на протяжении строительства. Подозреваю, что вообще никто их не видел, и уж тем более, чтоб Мария и Вера кого-то нанимали – это для всех для нас стало сюрпризом. Сначала – вязка арматуры, потом появилась опалубка, потом постепенно стал появляться фундамент и т. д. и т. д. На ленточный фундамент положили несколько рядов белых кирпичей, потом стали делать деревянный каркас… но кто? Может, Мария и Вера сами строили? Нет, конечно, нет. Они все так же перемещались по участку, либо были в доме. Но я слышал слово «веранда», иногда проскальзывавшее в их разговорах после того, как они окликали друг друга. По едва уловимым тонам… мне казалось или голоса сестер стали оживленнее, обновленнее?

Веранда просто появлялась.