Родители снова позвонили. Она отключила звук в телефоне.

Сначала она решила, что ей просто показалось. Но нет. Кто-то стучался в дверь. Снова и снова. Сначала негромко, потом сильнее. Ади задрожала от страха. Неужели он вернулся?

Посмотрела на часы. Половина одиннадцатого. Время исхода субботы.

Кто бы это мог быть?

Она продолжала лежать в кровати, затихнув и боясь пошевелиться. Может быть, он уйдет, устанет стучать и оставит ее в покое. Ей хотелось одного – остаться одной.

Но стук в дверь не прекращался, становился лишь сильней и настойчивей. Что она будет делать, если он выломает дверь?

И тут Ади позвали по имени. Она попыталась сосредоточиться, прислушаться.

Нет, она не ошиблась. Она узнала голос.

Амит Гилади просмотрел названия новых порнороликов, загруженных на его любимом сайте. Время от времени он кликал мышкой, чтобы посмотреть какой-нибудь из них, казавшийся ему возбуждающим, но меньше чем через минуту смотреть переставал и начинал искать другой. Ему было трудно сосредоточиться. Он снова и снова бросал взгляд на мобильник, лежавший на столе, в надежде, что тот зазвонит. Его источник, Глубокая Глотка,[1] как он про себя называл его, обещал, что позвонит вечером и сообщит, где оставил конверт с материалами.

Амит пока что никому не рассказывал о своей беседе с этим загадочным человеком. Если истинность фактов удастся доказать, репортаж будет принадлежать ему и только ему. Уже семь с половиной месяцев он освещает криминальную тему в тель-авивской районной газетенке. И плюс к этому, представьте, еще и тему образования. Образование на него навесили полтора месяца назад, когда ведавшего им сотрудника сократили в рамках «оптимизации». Амит многому научился, особенно у редактора Дори Ангели, и теперь мечтает поскорее перейти в высшую лигу, стать настоящим журналистом-расследователем, а не жалким репортеришкой, освещающим скучные местные события.

Глубокая Глотка связался с ним по телефону и сообщил, что располагает информацией о коррупции в израильской полиции. По его словам, старших офицеров, близких к комиссару полиции, отправляют за границу на фиктивные учебные курсы, и они там отдыхают в пятизвездочных отелях за счет налогоплательщиков. Он даже назвал имена нескольких офицеров и отели, где они останавливались.

Амит попытался разузнать, откуда у звонившего такая информация. Может, он сам полицейский? А если да, то какое у него звание? Но тот отреагировал резко: еще один вопрос подобного рода – и разговор будет окончен. Амит все же упорно доискивался, почему позвонили именно ему, ведь такой репортаж вполне годится и для центральной прессы. Информатор на это ответил, что большинство офицеров, о которых идет речь, – из тель-авивского округа, а газета, где работает Амит, отличается бойцовским характером, однако ответ показался репортеру неубедительным. Прежде чем двигаться дальше, он потребовал показать документы, свидетельства. Бывало, что и более опытные журналисты ломали себе карьеру, поторопившись сдать материал, не проверив факты. В этом вопросе Глубокая Глотка как раз проявил понимание: пообещал Амиту еще раз позвонить в воскресенье вечером и сказать, куда положил конверт с компроматом.

Начиная с полудня Амит места себе не находил, ожидая звонка и пытаясь сообразить, что ему готовят. Но пока ничего не происходило. Стрелки показывали уже одиннадцать часов вечера, а информатор так и не звонил. Может, он передумал или – еще хуже – обратился в другую газету?

Репортер лег на кровать и уставился в потолок с шелушащейся краской. Хорошо бы снять квартирку поприличнее и в другом районе, но на свое жалованье он может себе позволить лишь крошечную комнатушку на шумной улице Алленби, притом на первом этаже. Запах фалафеля из ближайшей закусочной щекотал ноздри Амита. Даже на это у него нет денег, и он вынужден есть фаршированные перцы, которые готовит его мама.