Первый раз, когда поднимались на точку «тысяча семьсот тридцать два метра». Он запомнит их на всю жизнь, каждый камушек, каждый метр, особенно те, до которых добрался в первые пятнадцать—двадцать минут. Запыхался, начал отставать, несколько раз спотыкался. Хотелось уже сбросить с себя бронежилет, рюкзак, но всегда впереди него был солдат, худющий Игорь Долженко. На его плечах, кроме рюкзака, были навешаны несколько минометных зарядов, пулеметная лента… Это взбадривало сознание Фёдора, и он всеми силами старался не подкачать.

И вот перед ним отвесная стена метра три-четыре в высоту. За что хватались солдаты, во что упирались ногами, это было для Фёдора уму непостижимо – за какие-то еле видимые выбоинки, углубления. Кода он пытался сделать то же самое, не получилось. Сорвал ноготь на указательном пальце, разбил подбородок, хотелось не то что материться, а выть. Но сержант Сиротинин подал командиру руку, а потом некая неведомая сила ухватила его за плечи, рюкзак и потянула вверх.

– Спасибо, мужики, – только и хватило у него сил сказать своим солдатам.

Кто-то из них хлопнул Фёдора по плечу и сказал, что каждый из них проходил эту школу: «Так что все нормально, главное в нашем деле не дрейфить».

А потом его научили наполнять обессиленный организм маленьким кусочком сахарного рафинада. И сколько их еще было, «первых раз»? Когда стрелял в человека – врага, когда бросал гранату, когда тащил на себе раненого солдата, когда закрывал погибшему глаза…

И вот теперь все происходит в последний раз. Последний раз сегодня был на боевых, последний раз видел душманов. Скоро об этом он будет только вспоминать. А вот хочет ли он, чтобы этот «последний раз» так быстро прошел?.. Об этом еще и не думалось как-то.

На душе защемило. Фёдор потихонечку прошел к своей кровати, разделся и лег. Но мысли так и не давали ему возможности успокоиться. Почему-то явился перед глазами Димка Шелятков.

«Я тебе завидую, – сказал он, – ты увидишь мир, покой, цветы, счастливых женщин и детей, мужиков, которые на своих плечах несут малышей с шарами и флажками. А я так и останусь здесь – смотреть на эту бойню…»

Фёдор смахнул слезу.

Вспомнилось, как прощались с ним на плацу. Дмитрий лежал в закрытом цинковом гробу, рядом с другими погибшими солдатами, сержантами и офицерами. Сколько было гробов, Фёдор точно не помнил. Но вот уйти от Димкиного не смог, и кто-то подхватил его под локоть и повел назад в строй.

«Вот так, Дима, я с тобой простился. Извини, братан, Царство тебе небесное!..»

Но Димка все не уходил, сидел за столом, а потом резко обернулся к нему и сказал: «У тебя еще не всё здесь». – «Как так?» – удивился Фёдор. «Посмотришь…»

Кулибин встал с кровати, в комнате темно. Значит, Димка все-таки приснился, а он все думал, что уснуть ему не удается из-за мыслей плохих, что в голову лезут.

«Да уж. Что там Димка сказал?.. Что я еще задержусь здесь?.. Да это, скорее всего, придумалось мне так, а с этой мыслью и уснул, вот и привиделось. А так, ну что меня ждет впереди?.. Только бы не командовать снова взводом в каком-нибудь дальнем гарнизоне, эту школу я уже прошел в Тульской десантной дивизии и здесь, в Афганистане».

Теперь желательно подняться на новую ступеньку – ротного командира, к примеру, в Псковской дивизии. Хорошо если бывшему командиру его полка удастся перетянуть Кулибина к себе в Псков. Там вообще обещали ему должность начальника штаба батальона. А что, здорово было бы! Что ни говори, а ротой Фёдор уже не раз командовал здесь. И командир батальона его хвалил, и командир полка отмечал, и после прошлой операции на Чарикаре тоже…