На лестнице, ведущей из сада, стояла милая девушка лет двадцати.

– Знакомься, это Элис Райт, моя очаровательная соседка и, представь себе, хоть и начинающая, но очень талантливая киноактриса, – радостно сообщил отец и добавил: – Она родом из Англии и, представь себе, окончила Лондонскую академию музыкального и драматического искусства!

Алекс повернулся к Петру и на мгновение замялся:

– А это Петр, мой…

– Питер Грин, журналист, – перебил отца Олейников, умоляюще взглянул на него и перевел взгляд на Элис: – Хочу вот интервью взять у такого известного авиаконструктора.

– Да… – грустно выдохнул Алекс, – журналист… мой знакомый… Питер он. А я его, представь себе, по старой русской привычке Петром и зову.

Олейников не отрываясь смотрел на Элис – она и впрямь была очаровательна! Тончайшие белокурые волосы в лучах закатного солнца кручеными нитями ниспадали на плечи, огромные, как океан, голубые глаза завораживали бездонной глубиной, маленькие изящные губки приветливо и одновременно таинственно улыбались.

Элис протянула Олейникову руку, и он слегка пожал ее, ощутив в душе какой-то легкий трепет.

– А у меня вот водяной насос сломался, – виновато, по-детски опустив голову, сказала Элис, – подвал затапливает.

– Опять! – всплеснул руками Алекс. – Милое дитя, я же вам говорил, там прокладка совсем износилась, я лишь временную поставил, надо новую купить.

– Я не успела… – беспомощно захлопала ресницами Элис.

– Ну, сейчас пойду посмотрю, – закряхтел, вставая, отец Олейникова.

– Ой, Алекс, мне так неудобно. У вас и так в прошлый раз после ремонта поясница неделю болела. Может, лучше Питер мне поможет? – стрельнув глазами в сторону Петра, спросила Элис.

– Конечно, – слегка смущаясь, согласился Петр.

Элис улыбнулась и пошла по тропинке к своему дому. Петр посмотрел на отца, тот доброжелательно кивнул. Взгляд Олейникова задержался на перевернутом бокале, под которым по-прежнему противно жужжало плененное насекомое.

– Я догоню вас! – крикнул он Элис, схватил стакан с мухой и, прикрыв его снизу тарелкой, чтобы пленница не вырвалась на свободу, бросился в дом.

Подбежав к вазе, в которой был спрятан микрофон, Олейников хитро улыбнулся и крикнул в вазу:

– Привет коллегам из ЦРУ!

Резким движением он вытряхнул муху прямо внутрь китайского чуда и быстро прикрыл горлышко вазы тарелкой. Муха возмущенно загудела, тыкаясь в стенки фарфоровой темницы. Петр приложил ухо к вазе – казалось, что внутри ревет на старте реактивный самолет.

Олейников удовлетворенно хмыкнул, представив себе вытянутые лица подслушивающих, и побежал догонять Элис.

Глубокой ночью на паспортном контроле международного аэропорта Нью-Йорка пассажиров почти не было. Сонный офицер иммиграционной службы лениво раскрыл протянутый изящной женской рукой швейцарский паспорт, бросил взгляд на имя «Rukh Elza», мельком сверил фотографию, шлепнул штамп и, сладко зевнув, вернул паспорт владелице.

Каблучки торопливо застучали по гранитному полу. Офицер проводил стройные ножки мечтательным взглядом и хотел уже вновь задремать, как вдруг что-то тревожное царапнулось в его памяти, он нервно покрутил головой и, схватив с полки прошитый суровыми нитками журнал, начал судорожно листать его. Наконец на одной из страниц офицерский палец уперся в написанное красными чернилами имя с тремя восклицательными знаками в конце:

ELZA RUKH!!! – to report, but don’t detain[22]

Офицер сорвал с аппарата телефонную трубку и стал торопливо набирать номер.

– Ну вот, все работает, – захлопнул крышку насоса Олейников, стоя в закатанных брюках по щиколотку в воде в подвале дома Элис. – Но прокладку надо все-таки новую купить. Дренажную трубу я прочистил, так что вода скоро сойдет.