Смирна понял, что она очнулась, когда его плечо стиснули пальцы, а тонкое тело в руках напряглось. Он сжал её крепче, естественно ожидая, что она сейчас же взбрыкнёт, как это делала в своё время овца, зацепив Смирну копытом по уху, но Шапежка затаилась и лишь через несколько сложных шагов, в которые ему стало вдруг жарко и трудно дышать, тихо попросила:

— Пусти.

В рёбрах от её голоса кувыркнулось, и он отпустил. Поставил на ноги, осторожно придерживая за плечи.

Надо было что-то спросить, сказать, но он никак не мог сообразить, что. Смотрел на неё краем глаза, как настоящий болван, делая вид, что разглядывает окна жилого крыла, потом опомнился, и буркнул, злясь на себя:

— Ты как?

И в ответ получил неуверенное:

— Нормально? — Шапежка выглядела испуганной и спрашивала будто бы у себя самой. Она странно дёрнула шеей, словно собираясь сказать что-то ещё, но передумала. Просто выискивала молча что-то в его глазах и хмурилась. — Спасибо. Наверное. Нет, правда, спасибо. — И вдруг заговорила быстро, путаясь в словах: — Я знаю, ты не такой, не станешь, но, если не скажу, ни спать, ни есть не буду, — Смирна нахмурился, силясь взять в толк, при чём здесь еда, которой она, судя по её болезненному виду, частенько пренебрегала? А девушка меж тем продолжала тараторить полную ерунду: — Могу я рассчитывать на твою... На твоё молчание? Или... — Шапежка зажмурилась, смешно сжав пальчики в крошечные кулачки, и выпалила, как в воду ухнула: — Или ты захочешь что-то взамен?

Смирна от возмущения задохнулся и, кажется, даже покраснел. Что она такое несёт-то?!

Как он мог подумать, что она... Он даже сам себе не мог объяснить, что именно. Но предположение Шапек о том, что он стал бы распускать язык о том, что произошло в библиотеке, и тем более требовать от неё за это хоть что-то, рассердило его, аж зубы заныли.

Хоть здравый смысл и говорил ему, что ждать чего-то от барышни, которая магичит себе артефакторную грудь из мячей для поло, не стоит. И самым глупым во всём этом было то, что он ничего вроде и не ждал. Ведь не ждал же? Это же Шапек. Дурацкая Шапежка.

— Ешь! — буркнул он гневно и коротко, и отчалил в сторону мужского крыла.

Настроение разом испортилось до паршивого…

На их этаже беззастенчиво громко ржали. Шумели разные голоса. Кто-то смог протащить контрабандой через ложную арку крегу вишнёвого пива, и теперь веселье буквально разливалось в воздухе. Смирна растерялся на миг среди хаотично снующих во все стороны знакомых и не очень людей. Он слышал, как артефакторы гоготали, тестируя экспериментальный медальон, позволяющий опьянеть с одной капли. Смирна невесело хмыкнул. Никто давно не мог припомнить, какая это была версия артефакта. Полезная вещь. Была бы на вес золота здесь. Жаль, опять не сработала.

Здесь было и несколько девчонок с разных курсов, Смирна приметил пару артефакторок и троих лекарок, учащихся годом старше. Но, кажется, все они были с парой.

Смирна прошёл по широкому коридору, без интереса поглядывая в распахнутые настежь двери. Кажется, в вечеринке участвовал весь этаж в своём полном составе.

Центром притяжения была, конечно же большущая крега пива. Она стояла в самой дали, у дальней лестницы, чтобы её можно было быстро спрятать, случись что. Хотя Смирне всегда казалось, что тройной полог невидимости защищает даже от взгляда магистра. Но проверять, как и все, не хотел.

На широком подоконнике между лестницей и его комнатой кучей была навалена всякая снедь, видно, кто что смог, пожертвовать из личных запасов. Там были пирожки из Ратицкой пекарни, что у тонкого дома, (которую студиозусы весьма уважали за размеры пирогов и цены), три солёных огурца, большая луковица, красная пастила, которую почти всем давали с собой из дома в качестве средства борьбы с лихорадкой, ещё он приметил кольцо вяленой колбасы, уже кем-то надкушенной, но до того ароматной, что у него во рту немедленно скопилась слюна. И шанежки...