Это Чайковский, кинул камень в огород «Парсифаля». И неудивительно, что многие зрители 22 мая решили досрочно покинуть «Парсифаля». Но вот «Лоэнгрин»… Тут Чайковский не устоял перед мощью и красотой этой оперы.

«Лоэнгрин» Вагнера полон рассказами, которым надо внимать с благоговением. Тут вам и ладья, которую тянет на золотой цепи волшебный лебедь, посланец, ни много и ни мало, чуть ли не самого Бога, Бога германцев. Поэтому и опера «Лоэнгрин» это тоже что-то вроде постоянной службы. Сплошная литургия.

Есть в «Лоэнгрине», как и в «Парсифале», злодеи, как и положено. В «Парсифале» – это Клингзор с его порногаремом, а в «Лоэнгрине» это подкаблучник Тельрамунд и его жена Ортруда.

Прибывший спасать Брабант волшебный Лоэнгрин, ставит условие своей невесте Эльзе – «имя не спрашивай и не спрашивай откуда я». Где находится хранилище святынь и имена тех, кто охраняет эти святыни не должно оглашаться, нужна завеса тайны. Какой-то замок Монсальват, где хранятся святыни – копье и чаша Грааль, которые охраняются далеко не всегда успешно, как мы узнали по сюжету «Парсифаля». В общем, заклятие «Парсифаля». А Лоэнгрин пришел помогать людям, брабантцам, Германии, с пониманием, что его происхождение от хранителей Грааля надо держать в тайне. Не должно быть утечки. Если тайна будет сохранена, то Лоэнгрин сможет более эффективно помогать людям.

Значение религии и ее святынь в равной степени важны для любой страны и любого народа. И проявления священства, охранителей, вызревают одинаково во многих странах, будь то Брабант, будь то Московия, будь до Русь-Россия. Имени посланца Бога, которым выступает приплывший на помощь людям Лоэнгрин, знать нельзя. Причем он приплыл на ладье, которую за золотую цепь тянул лебедь, священная птица у многих народов. И у немцев, и у русских. Лебедь – царская птица. В общем, красиво, ничего не скажешь.

Таким образом, опера «Лоэнгрин», как и «Парсифаль», сплошной ритуал и отражение понимания этого важнейшего ритуала во всех движениях лиц, начиная с опеределенного уровня иерархии – глашатая, короля Генриха Птицелова Брабантского, которые несут это ощущение священнодействия дальше в народные массы. Через них воздействие священства рыцарей-охранителей святынь из оперы «Парсифаль» передается и народу. Происходит как бы воспитание отношения к святыням, национально-государственным. В общем, опера «Лоэнгрин», еще раз подчеркну, это сплошной ритуал, начиная с молитвенного вступления.

Когда Лоэнгрин, защищая честь оклеветанной Эльзы, сразился с Тельрамундом, все понимают, что правила боя это святое, правила поведения в человеческом обществе это тоже святое. Да и вообще, все, что мы видим в «Лоэнгрине» святое, Германия-родина-государство это святое, это все и религиозные понятия. Воины, защитники Родины, защитники народных и религиозных ценностей, которые надо постоянно обозначать и не позволять путем размытия ослаблять воздействие этих высших религиозных ценностей на народ и правителей.

И это конечно перенял Гитлер – войска ЭсЭс так же воспитывались. А где грань, когда положительное и устойчивое понимание религиозных ценностей переходит во вредоносный фанатизм?

Вся опера призывает – верьте, верьте, и тогда успех будет более вероятен. Гитлеровцы применили эти лоэнгриновские призывы в лозунге «готт мит унс» на пряжках солдат Третьего рейха. Но поскольку произошла подмена истинных, на фальшивые ценности, эти надписи на пряжках гитлеровцев не привели к Победе.

Но в «Лоэнгрине» постоянно молятся и молятся. Сплошное религиозное моление, сплошная литургия. «Господь сверши праведный суд». Ну, не помогло это Германии, ни в Первой мировой, ни во Второй.