Но враги тоже не дремлют и прекрасно понимают серьезность устремлений героев «Лоэнгрина», и их задача – ослабить их веру, смутить, чтобы дух народа и воинов ослаб. В этом направлении действуют подкаблучник Тельрамунд, и его жена Ортруда. Они поставили себя вне этой общей молитвы и службы.

Ортруда настоящая коварная ведьма, которая постоянно смущает невинную и наивную Эльзу, невесту Лоэнгрина. Задача Тельрамунда и Ортруды ритуально отсечь хотя бы частичку тела Лоэнгрина – хоть пальчик, – и Лоэнгрину конец. Вагнер нахватался подобных сюжетов в греческой трагедии.

И так, есть религия, а есть сектантство, и действия Тельрамунда и Ортруды это разрушающее сектантство, направленное против цементирующей веры народа Брабанта, которую охраняют и распространяют хранители святынь христианства – Грааля и копья Лонгина – рыцари замка Монсальват, приславшие людям Лоэнгрина.

Вагнер в музыке любуется появившейся в первом акте невестой Лоэнгрина Эльзой. Эльза молится в ожидании прихода Лоэнгрина, а парочка Тельрамунд и Ортруда, мрачные сектанты, стремятся разрушить, и этот брак, и порушить силу народа Брабанта.

Ортруда уговаривает Эльзу, пытаться выяснить происхождение Лоэнгрина. Выяснить то, что этот Лоэнгрин запретил категорически. И Ортруда, между прочим, обращается за помощью не к христанскому богу, а к древним языческим богам, Вотану и Фрейе. Вагнер в «Лоэнгрине» тянул в сторону христианства, а всякие «вотаны» у него стали плохие, хотя «вотанам» Вагнер отдал дань по полной программе в языческом «Кольце Нибелунга», четырехвечерней тетралогии. Вагнер разошелся в этом вопросе с Гитлером, на что многие не обращают внимания.

И так, злобная и коварная, «якшающаяся» с языческими богами Ортруда, это, по сути, Яго в юбке. А наивная Эльза увидела в Ортруде соратницу, помощницу, настолько умело Ортруда прикинулась сторонницей основных верований, которые исповедует Эльза. Но она вбрасывает в мозги Эльзы разрушающий яд сомнения, и призывает ее выведать происхождение Лоэнгрина. Этот рыцарь ведь может и скрыться, по версии Ортруды, обмануть девушку, понимаешь, и тогда «ищи его свищи». И у Эльзы закрадывается сомнение. А значит, у Эльзы вера угасает, вера, и в своих богов, и в посланца богов Лоэнгрина. У Эльзы рождается разрушительное недоверие, которое, проникнув в народ, уничтожит веру, как цементирующее народ средство, наращивающее силу народа, веру, которая может помочь в борьбе.

Здесь Вагнером явлено оружие пропаганды, как это было в период подготовки на Руси Смутного времени, когда был вброс о ненастоящем царе Борисе и настоящем царе Дмитрии, а на самом деле самозванце. Та пропаганда сработала, государство Московия было разрушено. И сейчас в «Лоэнгрине» под угрозой уничтожения Брабант, как конкретное государство, но и как символ некоего германского государства. Любому государству ослабление веры принесет несчастье.

Как и в «Парсифале», спустя 30 лет, Вагнер пытается в «Лоэнгрине» расширить пространство театра, устраивая перекличку мини оркестров, звуки которых раздаются и из разных мест зала, со всех сторон, вписывая зрительный зал в окружающее миропространство.

Костюмы в «Лоэнгрине» превосходные, как и в «Парсифале», абстрактные, но богато выглядящие, благодаря блесткам. Блестки и в других религиях в ходу. Вспомним Мечеть аль-Аскария недалеко от Багдада в местечке Самарра, стены которой сплошь украшены хрусталем.

Глашатай в «Лоэнгрине», подобно Гурнеманцу в «Парсифале», все время вещает, как бы, на котурнах, он не говорит, а именно вещает. Получается что-то вроде греческой трагедии.