Сжал зубы. Это еще что за беспредел?

Закрыв кабинет ключом, Огнев направился на звуки, которые доносились прямо из первой допросной.

5. Глава 5

— Не трогай меня, урод!

Если раньше я думала, что сидеть в той приемной клетке худо, то, когда попала в закрытую коробку допросной, мое мнение резко изменилось. Меня забрали из того обезьянника как-то резко и буквально затащили в эту допросную.

— Да ты не брыкайся, рыжая. Будь послушной девочкой, и все будет хорошо.

Предо мной стоит мент. Молодой, борзый, а второй похож на него, дежурит у закрытой двери. У них на погонах совсем мало звезд. Я не разбираюсь в этом, но кажется, это какие-то совсем рядовые опера.

Успеваю только уловить ключи в руке одного из них, а также свое бешеное сердце, которое от страха мне ломает грудь.

Они закрылись тут со мной изнутри, а на окнах стоят решетки. Я одна, а их двое. Здоровых мужиков в погонах. На улице темнеет, и мне становится уже совсем не до смеха.

В руки больно впиваются наручники, напрочь сковывая мои движения. Жутко неприятно, так как кожа на запястьях у меня особенно тонкая, отчего каждое мое движение кистями сопровождается болью.

Если они нападут, я буду бессильна, и от этого рыдать хочется еще больше.

В какой-то момент я словно теряю самообладание и начинаю реветь в голос. От страха и безысходности, чувствуя себя загнанным в угол зверьком.

— Пацаны, да че вам надо от меня? Выпустите, а?

Они молчат, точно гиены, однако по их горящим взглядам на мою фигуру я понимаю, что именно им надо.

— Если хоть пальцем тронете, я руку по локоть откушу!

Слышу едкий смех и невольно сильнее кутаюсь в свою кофту.

Вздрагиваю, когда один из этих ментов расстегивает папку и кладет передо мной чистый лист бумаги.

— Пиши.

— Что писать?

— Чистосердечное. Как воровала, у кого и сколько.

На стол кладет ручку, которую я тут же отшвыриваю от себя.

— Я не воровала! Отвалите. Выпустите меня!

— Сядь! Не дергайся.

На плечо сзади ложится тяжелая рука, заставляя съежиться.

Неприятно. Неужели так и правда проходят эти допросы… Да они меня за человека не считают. Уроды.

— Дайте позвонить! У меня есть права. Я тоже человек. Где мой телефон?

— Кому звонить-то собралась, воровка?

— Отцу. Он адвокат.

Сочиняю на ходу, но плевать. Сейчас меня все может спасти. У меня нет никакого отца, и тем более никакого адвоката, но все равно они-то этого не знают.

Задействую все свое актерское мастерство. Конечно, я не актриса, вот только почему-то все время меня так называют. Наверное, потому, что я все время вру. Ну или почти все время.

— Ха, адвокат? Не смеши меня. Пиши, я сказал!

Зло смотрю на этого урода с едва пробивающейся щетиной, и хочется засунуть ему эту белую бумажку в одно место.

— Я же сказала, отвалите! Не буду ничего писать, – шиплю на них. Достали уже. Позвонить не разрешают, ничего не дают, а я и не знаю, что делать в таких случаях и как правильно себя вести. У меня нет даже кому звонить-то, если честно. Я блефую. Как и всегда.

Черт. Попала, что называется.

Эти менты как-то затихают. Ведут себя странно, и мне становится не по себе.

Один из них молча забирает этот листик бумаги и складывает его обратно в папку. После этого он вроде за мою спину заходит, однако уже в следующий миг меня буквально подхватывают под руки и нагибают к этому столу, вбивая в него грудью и лицом.

Больно, отвратно, мерзко.

Я чувствую, как под мою кофту забираются чужие руки, и в этот момент начинаю орать так истошно и громко, что у самой едва ушные перепонки не лопаются:

— А-а-а! Не надо! Не надо!

— Тихо. Не ори!

Мое тело, словно неваляшку, тут же отрывают от стола, и я чувствую, как мой рот и нос закрывают чьи-то лапы, в то время как второй урод подходит и расстегивает свою ширинку. Боже, да они тут меня вдвоем поиметь хотят, сволочи!