— Олег, да ты чего, — замялся один из придурков, — мы же просто пошутили.

Пошутили, они, блядь, напугали девчонку до смерти, уроды, блин, наверняка даже пожрать нормально не дали, твари.

— Ушли я сказал, в следующий раз руки переломаю и ноги, — предупредил я.

Повторять больше не пришлось, идиоты малолетние пулей вылетели из помещения.

— Эй, ты как? – обратился я к девочке, и присел рядом на корточки, малютка прижималась к стене и держала в руках какого-то старого зайца, а может и не зайца, хрен тут разбери, — тебя как зовут-то, — улыбнулся я девчушке.

— Катя, — тихо ответила она, внимательно меня рассматривая.

— А я Олег, — представился и протянул ей руку, — будем знакомы?

— А ты теперь всегда будешь меня защищать? – серьезно просила Катя, чем вызвала у меня широченную улыбку на лице, маленькая совсем, наивная еще.

— Тебе сколько лет, чудо? – спросил я.

— Девять, - послышался ответ.

Девять, ребенок совсем, и что мне с тобой теперь делать, Катя. Сам виноват, приручил — неси ответственность.

С того дня Катя следовала за мной хвостом, а мне даже весело было, не самая плохая компания, смешная девчушка, вырастет, красавицей станет, не одно мужское сердце разобьет.

Тогда я еще не знал, что вырасти ей было не суждено.

Спустя еще полгода

— Что с ней? – спросил я у местного врача.

— Ничего, — отмахнулся тот, словно я муха назойливая, — температура, оклемается.

Черта с два здесь просто температура, я же вижу, что ей совсем плохо, ей в больницу нужно.

— Да она же совсем никакая, — заорал я, — бредит вон, скорую надо.

— Ты меня учить будешь, щенок, а ну вон пошел, — разразился старый придурок, ему вообще не было дела до нас – беспризорников, никому не было до нас дела, сдохнем и не заметит никто.

Я даже к заведующей прорвался, только толку-то, плевать всем на Катьку было, отмахивались все, мол, температура, зима на дворе, все простывают. Позвонить самому, мне, естественно, тоже не дали.

Скорую-то они потом вызвали, когда Катя сознание потеряла, а температура за сорок перевалила, только поздно было, в больнице умерла, двухсторонняя пневмония, не спасли.

Настоящее время

Внезапно нахлынувшие воспоминания выбили из меня колеи. Катька, черт возьми, не спас я ее тогда, не настоял, а ведь должен был, обязан был что-то сделать, ясно теперь, чего меня так торкнуло. Инга, конечно, постарше была, но слишком сильно она мне напоминала Катьку. Второй шанс мне что ли дали? Катю не спас, хоть этой девчонке помогу.

Всмотрелся в лицо сидящей передо мной девчонки, нет, все-таки она другая и цвет глаз другой.

Сначала я внимания не обратил, а потом, скользнув еще раз взглядом по лицу, заметил довольно глубокий шрам, тянущийся от виска и вдоль щеки. Не сразу его под копной волос приметил, а сейчас вот отчетливо видел.

— Что с тобой произошло? — получилось резковато. Это я понял, когда девочка затряслась сильнее прежнего, и повыше натянула одеяло.

Дебил я, все-таки.

— Боюсь она вам ничего не ответит, — вмешался доктор, о котором я уже и думать забыл, — Инга молчит с самого первого дня нашего с ней знакомства.

Здорово, просто слов нет. Только этого мне не хватало. И как я буду с ней общаться, если она не говорит? Впрочем, хрен с ним, главное слышит, во всяком случае я надеюсь, что проблем с пониманием речи у нее нет.

— Ты поедешь со мной, Инга, — я старался говорить, как можно мягче, и провалился с треском, услышав собственный голос, видимо, сказались годы общения с разного рода швалью, — меня зовут Олег Громов, с сегодняшнего дня я твой опекун.

Девочка снова поежилась, сложно мне с ней будет, ой сложно. Хотя почему мне, найду ей мозгоправа, дам поручение своим, чтобы следили и пусть себе живет. А что, я дома все равно не появляюсь практически, а через неделю и вовсе из города свалю хрен знает насколько. Найму ей, пожалуй, сиделку еще, чтобы в уныние не впадала.