Внушением вызывая в теле пациента те или иные травматические проявления, Шарко экспериментально доказал, что не только физиология может оказывать влияние на психику, но также и психика способна оказывать влияние на физиологию. Наряду с общепринятой органической причинностью, в контексте этих экспериментов мы вынуждены принять и особую психическую причинность. Эта психическая причинность, конечно, загадочна: как, каким способом, спрашивается, психика может вызывать соматические реакции, когда для всякого здравомыслящего механициста бесспорно, что только тела оказывают воздействие на тела?.. Мы присутствуем как раз при том, как век ортодоксальных механицистов подходит к концу. Однако даже те люди, которые первыми этот век провожали, не могли так уж запросто принять таинственную психическую причинность. Так, сам Шарко уповал на то, что когда-нибудь, когда деревья станут еще зеленее, а медицина – еще могущественнее, отыщется-таки органическое объяснение этой тайны психической причинности. Складывается впечатление, что первооткрыватель не на шутку испугался собственного открытия. Сразу отметим, что этот же парадокс имел место и в случае Фрейда: подобно Шарко, он много раз повторял, что будущая медицина обязательно прояснит – конечно же, более связно, научно, системно – туман его собственных открытий. Также напуганный или, мягче, озадаченный психической причинностью, Фрейд постоянно пытался свести ее к некоторому органическому субстрату. Да, ему всегда и до самого конца хотелось считаться своим у ученых-естественников..

Тот органический, или квазиорганический субстрат, который использовал Фрейд для объяснения таинственной психической причинности, в психоанализе именуется древним латинским термином либидо. Теперь нам нужно пройти тот же путь, который к формулировке этого ключевого понятия проделал и Фрейд. Допустим, благодаря Шарко проблема психической причинности открылась нам с Фрейдом во всей своей пугающей красе. Оказывается, к травмам могут приводить не только механические воздействия, как то: аварии, несчастные случаи и так далее, но и некие сокрытые события в психике пациентов. Что это за события? Для ответа на этот вопрос мы должны подключить к событию Шарко событие Брейера, суть которого сводима к следующей формуле: talking cure, лечение разговором. Именно так прозвала свое лечение у Брейера его пациентка Анна О., случай которой инициировал работу двух докторов над книгой «Исследования истерии», в которую, помимо Анны О., вошли еще четыре случая: Эмми фон И., Люси Р., Катарины и Элизабет фон Р., следом шли «Теоретические замечания» Брейера и статья Фрейда «Психотерапия истерии».

Фрейд с его невероятным чутьем на открытия ухватился за случай Анны О. с куда большим энтузиазмом, чем немало растерянный Брейер. Сопоставив лечение разговором с проблемой психической причинности, Фрейд догадался, что между ними есть явная связь. Случай Анны О. – это типичный случай психической причинности, ее истерия не имела органических оснований, но приносила вполне реальные страдания. Однако страдания проходили, если пациентке удавалось… выговориться, высказать то, что причиняло ей страдания, – поэтому talking cure в действительности, без шуток оказывалось именно сиге, ни больше ни меньше. Такое лечение через проговаривание получило название катартического метода: мы помним, что катарсис – термин из Аристотеля, который с его помощью описывал в «Поэтике» разрядку страстей, происходящую через созерцание искусства. Не через искусство, но через сеанс с аналитиком (сам термин «психоанализ» пока еще не появился) пациент – в данном случае пациентка, Анна О., – достигает катарсиса, той самой психической разрядки, которая, освобождая причины страдания, может избавить от самого этого страдания. Итак, вот искомая связь: ключом к психической причинности и, соответственно, к избавлению от страданий служит катартический метод, лечение разговором, ибо именно этот разговор выносит из глубины на поверхность причины страдания, искомые психические причины травмы.