Дар толкнул меня и я, моргнув, открыла глаза в гостиной Монтэ. Лоран настороженно смотрел на меня. Художник, размахивая руками, рассуждал о нынешней манере молодых художников писать.

Выпучив глаза, капитан беззвучно у меня спросил мол: получилось? Видела? Я кивнула в ответ.

— Клауд! — перебив художника на полуслове, сказал капитан. — Амалия готова продемонстрировать тебе свои умения! Ты же не пишешь портреты, в манере молодых художников или сюллиралистов? — спросил он у меня.

Что он несёт?

Монтэ, обиженно прищурившись, взял из вазочки пряник и попытался откусить кусочек. Что-то пошло не так, откусить не получалось, и пряник был возвращён на стол. Художник, взяв чашку чая, сделал из неё глоток и выжидающе на меня смотрел.

— Продемонстрировать прямо сейчас? Но это так не делается, — попыталась я намекнуть, что план Джереми может не сработать. — На работу уходить достаточно времени.

— У тебя всё получится. Клауд, Амалии нужен лист бумаги и карандаш.

— Мольберт за вашей спиной, — Откинувшись на спинку и обиженно потягивая чай, ответил художник.

Я уставилась на Лорана. Было что-нибудь под рукой, точно бы ударила его по голове. Мало того, что вовлёк меня в авантюру, так теперь женщину с огурцами на глазах рисовать.

— Ты всё равно молчишь. Совместим приятное с полезным, — подметил Джереми.

— Не стесняйтесь, Ева, я понимаю, что когда приходит вдохновение. Его ничем не остановить, — поддержал капитана Клауд.

Вдохновение, значит! Сейчас я покажу им такое вдохновение. Мало не покажется.

Резко встав из-за стола, я прошла за диван, где стоял мольберт.

— Магический светильник слева, в шкафу. Там же вы найдёте всё, что вам потребуется для портрета.

Холст уже был натянут и загрунтован. Всё, что мне оставалось — сделать набросок.

Чтобы получилось что-то вразумительное, мне нужно было далеко не полчаса, как, наверное, думал Лоран. Но он сам попросил. Как я могу отказать полицейскому?

Я взяла карандаш и начала лёгкими линями творить волшебство. Мужчины продолжали пить чай и разговаривать. Я увлеклась. Конечно, дома я потом ещё нарисую город с высоты птичьего полёта и башню в отдельности. Нужно узнать городок, в котором пребывает моя клиентка, так сказать, а пока я пыталась придать чертам лица безмятежность. Примерно через полчаса Лоран, встав со своего места подошёл ко мне. В руках он держал кружку с чаем и когда смотрел на портрет холодно спросил:

— Что это?

— То что вы просили.

— А почему она…

— Я художник, я так вижу! — ответила я, намекая капитану, что не всегда люди, которых я вижу, открывают мне своё личико.

— А по другому увидеть не получилось? — спросил капитан.

— Нет и второго шанса не будет!

— А что у неё с глазами?

— Там огурцы.

— Вместо глаз огурцы? — звякнув чашкой о блюдце, вдруг заинтересовался Клауд. Он встал с кресла и направился к нам. — Интересная интерпретация бытия. Вы знаете, мы люди часто закрываем глаза на очевидные вещи, которые с нами происходят, но чтоб огурцами…

Увидев портрет, художник остановился как вкопанный.

— Кто это? — спросил он.

— Женщина, уставшая от бытия и принимающая ванну, — ответил Лоран.

— С огурцами на глазах, — понимающе кивнув, подчеркнул Клауд. — Амалия, а у вас талант. Вам нужно его развивать, а сама идея очень интересна, да и женщина у вас получилась с изюминкой.

Мы всмотрелись в набросок. Я конечно в композиции разбиралась, но где Монтэ нашёл изюминку? Это я ещё маску на лице не обозначила у женщины.

— Мне надо идти в мастерскую. Вы можете здесь оставаться сколько угодно. Можете пить чай, кухня там.

Монтэ ринулся на выход, мы услышали как он бежит по лестнице, затем где-то захлопнулась дверь и что-то свалилось.