Пришли! Мы пришли!

От радости хочется броситься к людям, будто совсем одичала.

– Останови извозчика, – просит меня бабуля.

Моя радость тут же улетучивается, а сердце падает в пятки.

Вдруг меня здесь разыскивают как опасную беглую преступницу? Вдруг мои портреты уже по всему городу?

А я ведь решила, что если кому и сдамся, то тому гаду-жениху. А если поймают, то в любые гадкие руки могут меня передать, и тогда…

Даже думать об этом не хочу!

В панике делаю шаг назад, но застываю. Смотрю на бабулю, которой срочно нужен нормальный уход, и сердце рвется в клочья.

Смачиваю водой из фляжки землю, пачкаю в ней руки, а затем размазываю по лицу, чтобы не узнали.

– Ты чего это, доченька? – пугается бабуля.

– Я вам потом объясню, – шепчу ей и машу мимо проезжающей повозке.

Она останавливается, поскрипывая старыми колесами, а высоченный угрюмый кучер соизмеряет нас брезгливым взглядом.

– Только за двойную плату впущу! – выдает он.

– Постыдился бы, голубчик, видишь, же беда у нас! – выдает бабуля. А она, оказывается, не промах. – Коль людям добрым не помогать, боги от тебя отвернутся, милок. У меня медяк есть и светлая благодарность!

– Что б тебя, старуха! Забирайся. А ты, чумазая, псине своей лапы вытри. Куда везти-то?

– Я покажу, тут недалеко, – говорит бабуля, вот только взобраться сама не может.

Кучер, чертыхнувшись на своем, идет на помощь.

Мы занимаем места, повозка покачивается, начиная путь. Я чувствую, как по рукам и плечам растекаются боль и усталость. Их бы сейчас в ледяную воду. А еще бы поесть хоть чуток, ибо уже перед глазами плывет от голода. Сейчас упаду…

– Вот тут тормози! – спохватывается старушка.

Я перевожу мутный взгляд на старое здание с большой облупившейся вывеской. А глаза, что еще совсем недавно не знали букв, четко считывают название: «Лавка Сирены».

Внутри помещения не так плохо, как снаружи, и все же ремонт бы не помешал.

Крашеные доски в полу прохудились и скрипят под ногами, из окон дует, но в целом здесь по-домашнему уютно, притом что первый этаж оборудован под магазинчик. Стеллажи с баночками стоят вдоль стен, а под потолком – растяжки из веревок с пучками самых разных сушеных трав, ароматом которых пронизан воздух.

Сколько же тут нот. Лаванда, полынь, мята, бергамот, монарда, жасмин…

– Подай-ка мне вот тот пузырек, – говорит она мне бабуля, когда я помогаю ей присесть на стул у круглого столика.

Он поскрипывает, а бабуля указывает на тот самый ряд баночек на своеобразной витрине.

– Какой? – теряюсь я. Их ведь тут много.

– Тот, что боль снимает и заживляет, – выдает старушка.

Я беру крайний справа и смело протягиваю ей.

– О как! – Бабуля щурится. – Откуда знаешь, какой брать?

– Так вы же сказали.

– А они неподписанные.

И правда, неподписанные. Так как же я…?

– Рука за ним сама потянулась, – шепчу я несколько растерянно, пытаясь переварить то, что только что произошло.

– Давно я таких, как ты, не видала, – усмехается старушка, откупоривая пузырек и выпивая его содержимое. Вздрагивает, корчится и смачно шипит. – Кх-х-х-х! Хорошо!

– Таких – это каких? – спрашиваю я, но она отвечать не спешит.

– А мы с тобой ведь толком и не познакомились.

– Так ведь некогда было, солнце садилось, – отвечаю ей.

– Зато теперь у нас время есть. Кто такая? Откуда будешь?

Хороший вопрос. Обманывать не хочется, но говорить, что я попаданка из другого мира, страшно. За бабулю страшно. Вдруг это нечто ужасное, и ее хватит удар.

Но и моя другая правда не лучше.

– Силия Сайлен, – называю ей имя прежней хозяйки тела. – Меня везли в суд, но по дороге напали бандиты. Вот и я сбежала. Но, поверьте, я невиновна, и я обязательно вернусь и докажу это!