– Папаня, – испуганно позвала Онюшка. В темноте ей вдруг почудилось, что она осталась в избе одна одинёшенька.
– Здесь я, спи. – Отозвался отец. От звука его голоса страх сразу испарился, Онюшка завернулась в лоскутное одеяло и вновь уснула.
Проснулась она от громких голосов. Мать что-то весело рассказывала сидящим за столом отцу и деду, а бабушка Маланья тем временем достала из шкафчика темную четырёхгранную бутылку. Онюшка знала, что в ней хранит вишнёвую наливку. Старуха разлила рубиновую жидкость в стаканы, деду и отцу по половине, себе и Ольге – по маленькой стеклянной рюмочке.
– Ну, за Наталью и внучку! – Произнёс дед Афоня, и взрослые, чокнувшись, выпили.
Иван и отец до дна, Ольга и Маланья лишь пригубили.
– А мне, мне! – Онюшка скатилась вниз по лесенке.
– Рано тебе ещё, – Ольга обняла дочь. – Радость большая у нас, Наташа дочку родила сегодня ночью. Любушкой крестить будут.
– Аа-ах, – всплеснула радостно руками Онюшка. – Мама, а когда на Любушку посмотреть можно будет?
– Сегодня и посмотришь, вот позавтракаешь, а потом и сходишь к крёстной, да смотри, не надоедай там.
***
– А, крестница, – обрадовался Онюшке дядя Петя, – на маленькую пришла посмотреть?
Онюшка кивнула
– Ну, проходи, проходи, ты своя, тебе можно, не сглазишь.
Онюшка на цыпочках подошла к подвешенной к потолку люльке. Наталья полулёжа тихонько её покачивала. Онюшка остановилась, немного не дойдя и, вытянув шею, попыталась заглянуть в люльку.
– Подойди, не бойся, – приветливо улыбнулась ей крёстная. – Смотри, какая красавица Любушка у нас.
Онюшка подошла к самой люльке и взглянула на новорожденную. Та спала, посасывая нижнюю губу. Лицо у девочки было сморщенным, и совсем некрасивым. Вдруг она закряхтела, завозилась, лицо Любушки покраснело, она открыла беззубый рот и заорала неожиданно басовито и громко.
– Проголодалась, моя маленькая, – лицо тети расплылось в ласковой улыбке, – сейчас я тебя покормлю.
Наталья взяла дочку на руки, спустила рубашку с плеча и выпростала большую белую грудь.
Любушка закрутила головой в поисках соска и, ухватив его, стала, пыхтя, сосать.
Это было уже не интересно, и Онюшке захотелось уйти. Она тихонько стала пятиться к двери.
– Ты приходи Любушку нянчить, когда немного подрастёт. И, Онюшка, спасибо тебе. Кабы не ты, не было бы у меня такой чудесной дочки.
***
– Мама, а я, когда народилась, такая же сморщенная и некрасивая была как Любушка? – пытала Онюшка вечером мать.
Ольга рассмеялась и прижала к себе дочку.
– Ты у нас родилась сразу красовитая, чисто королевна, скажи, отец?
Иван подмигнул дочке и, ухватив её своими сильными руками, подкинул высоко-высоко, до самого потолка.
Онюшка испуганно взвизгивала, а внутри неё всё замирало от счастья, такого огромного, что его хватило бы на весь мир.
***
Одиннадцатый годок Онюшке пошел. Подросла, вытянулась. Иван с ярмарки штуку ситчика нарядного привез, Ольга нашила обновок: свекрови и себе новые юбки и кофты, свекру да мужу – рубахи, а Онюшке – сарафан длинный и кофточку белую, ворот у которой крестом вышила. А из лоскутков куклу смастерила для Онюшки, волосы из кудели приделала. Глаза да рот карандашом химическим девочка сама нарисовала.
Вдруг вскочила Ольга, рот ладонью зажала и во двор выбежала. Стошнило ее. Отдышалась, вернулась в избу:
– Онюшка, давай отложим шитво, нехорошо мне, видно, съела чего-то.
А дочка головой покачала.
– Маманя, у тебя в животе клубочек мерцает живой. Как у Зорьки нашей, когда она теленочка ждала.
Обмерла Ольга, а потом радостью озарило: подтвердила дочка то, во что сама поверить боялась. Затяжелела она опять, наконец.