Вечером, когда Ольга, уложив дочку, по обыкновению принялась рассказывать ей сказку про глупого волка и хитрую лисичку, Онюшка вдруг сказала.

– Мамочка, а ведь это не крёстная виновата, что ребёнки у неё не родятся, а крёстный. Он тетке Наталье не велит говорить никому про это. А тётка Наталья только плачет, крестится, да молчит.

Ольга удивленно посмотрела на дочь.

– А тебе откуда такое известно, стрекоза? Что ты в этом понимать можешь?

– Я большая, батюшка на причастии уже не первый год отроковицей называет. – Обиделась Онюшка. – Видела я это сегодня, – и она сердито отвернулась к стене.

– Ну, не серчай, – Ольга ласково обняла дочку. Коли так, поговорю я с Натальей, может, чем и пособим мы ей с тобой.

Вечером Ольга что-то долго объясняла мужу, а тот только крякал и поглаживал усы. Онюшка догадалась, что говорит мать про дядьку Петра, и про то, что сказала ей про него Онюшка. Потом Иван вполголоса уже долго что-то втолковывал отцу, и они уже вдвоём на другой день отправились к Петру и Наталье. Что там было – неизвестно, но после этого Ольга приготовила настойку, которую передала Онюшкиной крёстной. Наталья плакала, благодарила ятровку, пыталась даже руки целовать.

– Да что ты, – сердилась Ольга, – если бы ты не молчала столько лет, что Петька твой слаб, как мужик, давно бы люльку качала. Онюшку благодари, это она углядела.

На Покров стало заметно, что Наталья в тягости. Она округлилась, ходила неспешно, переваливаясь, словно утка, а лицо её светилось тихой радостью. Онюшке крёстная подарила атласные ленты, синие и зелёные, девочка давно научилась плести косы сама и вплетала ленты в волосы перед настенным зеркалом.

***

Зима была снежной, за околицей, на крутом берегу реки, большие ребята залили горку. Онюшке дед Афоня смастерил деревянные санки, и она вместе с подругами Лоркой и Домашкой по очереди катались с этой горы, доезжая почти до самой проруби. Домой подружки возвращались в обледеневших варежках и валенках, даже края длинных шерстяных юбок покрывались сосульками.

Бабка Маланья ворчала, раздевая румяную Онюшку вечером и развешивая мокрую одежду в чулане за печью для просушки. Онюшка бабаню не боялась, она давно нашла способ, как к ней подластиться. Вечером тихонько залезала к Маланье на полати и там лечила ей больную спину, накладывая руки на больное место, которое Онюшка виделось расплывчатым алым пятном под кожей. Постепенно под Онюшкиными руками пятно уменьшалось, а потом и вовсе исчезало, и бабка, блаженно жмурившая глаза, тут же засыпала. А Онюшка сползала с печи и потихоньку над ведром сливала на руки холодную воду, так её научила делать мать.

***

На Благовещение погода выдалась холодная и пасмурная, ветер швырял крупку снега в замёрзшие окошки, словно и не было перед этим солнышка и теплых деньков. Онюшка почти целые дни просиживала на тёплой печке, читая большую иллюстрированную книгу, под названием «Живчик, или мальчик на колесе без тормозов», которую привез ей с ярмарки отец. В книге описывалась жизнь шустрого мальчика-сироты, которого богатый доктор взял из приюта на воспитание. Онюшка читала книжку не в первый раз, но каждый раз она переживала за добросердечного сироту и вздыхала с облегчением, лишь перевернув последнюю станицу книжки.

Стемнело быстро, после ужина она вновь забралась на печку, и, угнездившись возле тёплого бока бабани, Онюшка вскоре заснула. Среди ночи в окно резко застучали, Иван отворил входную дверь, с кем-то недолго поговорил и вернулся в избу. Сквозь сон Онюшка слышала, как бабушка сползла с печи, о чем-то тихонько пошепталась с Ольгой, а потом они обе оделись и ушли.