которые отвели его за угол и так отделали,

что пришлось в итоге вызывать «скорую».

Думали, что Гам не выживет,

били его крепко, профессионально,

так, что кровь хлестала из него ручьём —

это уже потом дознались, что били деловые,

которым Алик Гамидов проигрался в хлам.

Оказалось, что Бог не Яшка,

Бог видит, кому тяжко —

били дагестанца по делу, имели право.

Через пару дней Степанов

встретил Алика в общежитии снова.

Держась за стену, тот брёл, пряча лицо —

ему так «удачно» прилетело в переносицу,

что оба глаза надёжно заплыли кровью —

что-то жалостно бубнил,

отдам долг шмотками, мол,

совал свой ремень из настоящей кожи

в качестве аванса за то,

что забрал себе неделю назад.

– Алик, Алик… Как ты мог? Я ж тебе верил!

Да ладно, свои люди, решим как-нибудь… —

бормотал Степанов, стараясь не смотреть

в исчерна-кровавые гамидовские зрачки,

переполненные бедой, болью и скрытым отчаянием.

Он боялся увидать там скорое будущее Алика,

которое с такими-то долгами всем и каждому

представлялось весьма малоприятным.

Где-то позади, в тёмной глубине коридора,

он увидел смутно белеющее лицо Татьяны.

Запоздалая догадка поразила Степанова —

наверняка этот свой огромный синячище

она получила от мужа из-за него, дурака,

попрекнув хмельного Гама

бессовестным предательством.

Он хотел ей сказать при встрече

пару добрых тёплых слов,

но дороги их так и разошлись навсегда.

Говорили, что вскоре она развелась с мужем.

Степанову хотелось верить, что это так.

Через месяц талоны в столовку закончились,

Степанов уехал в очередной стройотряд,

всё реже вспоминая это сытое время.

Мясокомбинат вспоминался ему с тёплой грустью —

именно после истории с Гамидовым

Степанов отчего-то наивно уверовал,

что зло всегда будет неотвратимо наказано.

Надо было только немножечко потерпеть, да?

Степанов жил в кабине автокрана уже пятые сутки.

Вообще-то у японского TADANO было две кабины,

нижняя водительская и верхняя для крановых работ,

но проникнуть кабину водителя Степанов не смог,

а ломать замок японской чудо-техники не хотелось,

пришлось ему залезать на кран и спать в кабинке —

а иного выхода у Степанова тогда просто не было.

Посёлок Святогорье, где работал их стройотряд,

стоял посреди тайги в тридцати километрах

от оживлённой трассы Хабаровск-Владивосток.

Тогда, в восемьдесят четвёртом году,

была здесь никем не пуганная глухомань,

студентов местные вообще увидали впервые,

долгое время считали приезжих «химиками» —

зеками, отбывающими трудовое наказание.

Кто ж по своей воле поедет в такие места?

Посёлок был так себе, одно название, что горы,

ни молодёжи, ни развлечений не имелось,

Точно такой же японский автокран TADANO. Фото из архива автора

за коровниками бесхозно и бурно росла конопля,

которую Степанов с товарищем по несчастью —

они с Игорем Запарацким приехали квартирьерами —

ободрали в первый же вечер и оприходовали.

Ещё была речка в получасе ходьбы от вагончика,

мошка и комары в невероятном количестве

да недостроенные блочные домики на две семьи,

которые им предстояло доводить до ума.

Пропив все деньги в первые же три дня

в надежде на скорый приезд стройотряда,

квартирьеры приуныли – заселение задерживалось,

что-то не срасталось с пропусками в погранзону,

поэтому им пришлось ещё неделю жить впроголодь,

Запарацкий охотился с луком на загулявших кур,

Степанов тырил по огородам молодую картошку,

обоих поймали, отругали, пришлось идти в батраки —

пилили-кололи бабулькам дрова за еду и выпивку,

строили навес над будущей столовой и вяло ругались.

Потом наконец-то приехал их стройотряд,

начались трудовые будни – принимали бетон,

который им возили с растворно-бетонного узла