– Прошу в кресла, друзья! – сказал Мясник, указав нам на эти аппараты.

– Мы же умрем! – выкрикнул истерически Миша.

– Вы уже мертвы! – ответил ему Мясник и громко засмеялся, – Не бойтесь, мы делаем множество напитков из крови, не пропадать же добру!

– Идем, – тихо сказала мне Соня.

Из нас очень быстро выкачали всю кровь. Я смотрел на лица Сони и Миши, они стали бледно-белого цвета, моя оставшаяся на руках кожа тоже побелела.

– А ты симпатичный! – смеясь, произнесла Соня, глядя на меня.

– Спасибо, ты тоже ничего! – ответил я ей и улыбнулся.

– Вы совсем с ума сошли! – закричал Миша.

– Заткнись уже, готический мальчик! – закатываясь от смеха, закричала на него Соня.

Я не смог сдерживать смех, мы с Соней смеялись во весь голос, а Михаил был в бешенстве от происходящего.

– Из нас сделают шашлык! – кричал он, – Что ржете!

Мясник тоже смеялся и занимался какими-то делами, перекидывая со стола на стол руки, ноги и другие части тел. Что-то улетало в печи.

– А, вы, с чувством юмора, друзья, – начал говорить Мясник, – Все самое вкусное отправится на «Адскую вечеринку», кто-то останется тлеть здесь навсегда, кто-то на другом поезде поедет в котлы. Мое дело – сортировка и готовка.

– Сколько вы этим занимаетесь? – спросила его Соня, – Что дальше?

– Вечность, друзья, вечность! – на секунду остановившись, ответил Мясник, – Но времени мало, партии грешников постоянно пребывают, нужно спешить!

– А что в Раю? – испуганным голосом спросил его Миша.

– В раю? – переспросил Мясник, – Не уверен, что он существует! Нет жизни без греха, в рай попадают избранные, наверное…

– Ты сам-то жил? – спросил его я.

– Уйдите! Прочь! – заорал он, размахивая тесаком, – Ждите своей очереди!

Соня утащила меня на перрон, Миша остался с Мясником. Мы слонялись из угла в угол, рассматривая происходящее. Второй поезд, стоял на противоположной стороне от первого. В него загружали тела, некоторые были в «неплохом» состояние и даже сопротивлялись, но черти быстро их «успокаивали» своей кислотой. Я точно не понимал, что здесь происходило, но знал, что нас тоже отправят на «Вечеринку». Я вспоминал, как она снилась мне, я постепенно все вспоминал.

Мы с Соней устроились на полу возле одной из колонн адского перрона. Особо не общались. Прижимаясь к ней, боль и страдания отступали на доли секунд, Соня прижималась ко мне, видимо ей тоже было так легче. Мы понимали, как долго мы здесь находимся, время шло медленно. У меня было такое ощущение, что после «полосы препятствий» с детьми, пути по гвоздям, прошли годы, много лет. В памяти всплывали лишь отрывки из пройденного пути, а из прошлой жизни лишь маленькие кусочки. Марла. Я точно помнил это имя. Чем больше мы старались вспоминать, тем сильнее становилась боль, к которой невозможно было привыкнуть. Сна не было, в Аду не спят…

– Метро точно придумали в Аду! – тихо произнесла Соня, прижавшись к моему плечу.

– Да, я тоже об этом думал, – ответил ей я, – Ты шутница.

Соня улыбнулась, ее бледное обескровленное лицо было мне симпатично. Вот он порок. Желание. Эти качества здесь приветствовались. Мы смотрели друг на друга, потом она потянулась к моим губам…

– Нужно двигаться дальше, – быстро сказал я.

– Я заметила, что желание идти дальше притупляет боль! – тут же заявила Соня.

– Я тоже это заметил! – ответил я, – Почему поезд не едет?

– Нужно узнать! – сказала Соня.

Миши не было на перроне, поэтому нам пришлось идти в «рабочую» комнату к Мяснику. Уже прошло много времени нашего пребывания на «Кухне», чертовы «кислотные чудовища» не обращали на нас особого внимания, да и таких, как мы было не мало. Кто-то, сидя в поезде, ждал «неизвестного отправления в неизвестность», кто-то бродил по территории, периодически огребая дозу кислоты, или же просто «награждались» побоями и лишними увечьями от чертей, за то, что мешались им, пока те «работали», утрамбовывая по вагонам тела грешников и их останки. Я случайно задел одного из чертей своим плечом, он решил ударить меня когтями, но я быстро увернулся, замахнувшись на него, мой окостенелый кулак полетел в сторону его лица и остановился в сантиметре от него. Черт отскочил и уставился на меня своими красными глазами.