Вдруг голоса резко смолкли.

Выскочивший на крыльцо дядя Джозеф тяжело дышал. Его физиономия была красной, как китайский флаг. Волосы прилипли к потному лбу.

Пытаясь отдышаться, он вытер пятерней взмокшее лицо и поднял на меня мутные глаза.

– Ну что же, прощай, девочка моя… – наконец, проговорил дядя Джозеф.

А затем быстро спустился с террасы, сел в свою машину и сразу же уехал.

Вышедший из дома папа наоборот, был бледнее, чем обычно. Увидев меня, он растерялся. На миг, на неуловимую долю секунды. Но я все же успела это заметить. Наверное, потому, что была напряжена, как струна.

– Ты дома, бусинка? А я думал, вы с Молли давно убежали… – он подошел поближе, погладил меня ладонью по спине. Невидимая льдинка ужаса, застывшая у меня в груди, начала быстро таять.

Наверное, было лучше промолчать, но у нас в семье как-то не принято было лукавить. Даже по мелочам.

– Пап, ты та-а-ак кричал!.. – потрясенно выдохнула я.

Отец в ответ смешно выпучил глаза, изображая крайнее удивление.

– Я?!.. Кричал?!.. Не может быть! Клевета!..

– А вот и нет, а вот и нет!.. – пропела я. От моего ужаса не осталось и следа. Мир снова был прежним. Радостным и знакомым.

– Ну, ладно, признаюсь – беззаботно сказал папа – Было дело. Мы с дядей Джо немного повздорили…

И тут же раздался короткий писк тормозов и пронзительная трель велосипедного звонка Молли. На двухколесном чуде она ездила так же, как делала все остальное. Радостно и неудержимо, на волосок от падения, лучше многих мальчишек.

– Здравствуйте, мистер Берроуз! – радостно прокричала моя подружка, не слезая с велосипеда – Можно, я заберу вашу дочь? Все равно она не делает уроки, а только притворяется…

– Ты думаешь? – папа шутливо нахмурил брови.

– Точно вам говорю!

– Знаешь, мне тоже показалось. Но я не был уверен, пока ты не сказала. Ты же у нас все знаешь!

– Ага! – с готовностью согласилась Молли – Это потому, что я очень хитрая и все секу!

– Раз так, Линда Берроуз… – папа вынул из моих рук ненавистный учебник – …давай меняться. Ты мне дай свою «химию», я тебе дам тебе твой велосипед. Договорились?…

Конечно же, я немедленно рассказала все Молли. Как только мы, промчавшись, как пули, по родным улицам, оказались в «нашем месте». В самом заросшем углу городского парка. И наши велосипеды упали рядышком в некошеную траву.

Но в Молли с самого детства запредельное разгильдяйство сочеталось с жизненной мудростью. Она лишь пожала плечами.

– А что тут странного? Не зря же говорят, что самое страшное – это гнев доброго человека.

Даже в тот день я не смогла ее удивить…

…Поняв, что заснуть не получится, я выбралась из-под одеяла. И, набросив халат, вышла на кухню. Клацнула выключателем, зажмурившись от ударившего в глаза света. Налила стакан молока и сделала пахнущий детством глоток…

Странно было думать, что в эти минуты где – то на Коммэк-стрит хрипит уставший от страданий дядя Джозеф. Я была уверена, что он давным-давно умер в какой-нибудь придорожной канаве от пьянства и нищеты. А выходит, этот красномордый тип топтал землю долгие годы! Может, он и свой миллион заработал? Прикольно было бы получить от него в наследство кругленькую сумму с шестью нулями…

Но что-то подсказывало мне, что никакого миллиона у него нет. Да и никакой особенной тайны тоже. Все это было обычным бредом одинокого умирающего пьяницы.

Сон вернулся так же неожиданно, как и пропал. Оставив на столе немытый стакан, я выключила свет. И в потемках побрела в спальню, засыпая на ходу.

Уже в постели я твердо решила, что забуду о дурацком ночном звонке. И ни в какой госпиталь, конечно же, не поеду…