Проблема заключалась только в собаках, они могли учуять, услышать шум. Я не знала, насколько хорошо они выдрессированы, но прекрасно понимала, что выхода у меня все равно нет. Все, что мне приносили на обед и ужин эти два дня, я хорошенько прятала, мне только лишь нужно было отвлечь собак. На четвертый день своего плена я решаю, что пора.

Дождавшись пока стемнеет, я бросаю из окна кухни куски мяса, собранного за пару дней, благо, охрана этого не видит, они вообще, судя по всему, слишком высокого о себе мнения и даже мысли не допускают, что хрупкая девочка может оказаться настолько прыткой.

Мой план срабатывает, три зверюги набрасываются на еду, вырывая ее друг у друга, а я, не теряя времени, бегу в сторону заднего входа. Ну давай, Лиса, ты сможешь, надо только вскарабкаться на этот чертов вольер, оттуда на забор и на дорогу. По крайней мере я надеялась, что там дорога, во всяком случае шум напоминал проезжающие мимо машины.

Не теряя ни секунды, взбираюсь по слегка покачивающемуся столбу, молясь, чтобы он меня выдержал, скрещиваю голени, плотно обхватив холодный метал бедрами, руками хватаюсь за крышу вольера, та немного прогибается, и я уже практически взбираюсь на нее, когда снизу раздается громкой лай. Вздрагиваю от неожиданности, руки соскальзывают, и я лечу вниз, не успеваю сгруппироваться и больно падаю на запястье. А потом слышу утробное рычание и ощущаю горячее дыхание и скользкую, капающую прямо на лицо слюну. Поднимаю голову и встречаюсь лицом к лицу с со скалящейся и обнажающей клыки зверюгой, и понимаю, что даже дернуться не успею, как меня разорвут на части.