Дверь отделения недоношенных распахивается, и на пороге показывается Елена Ивановна.

Я бросаюсь к ней.

– Что?

– В рубашке твой сынок родился, Лиза. Удалось спасти.

– Следить за ребёнком нужно лучше! – вмешивается Арсен. Его лицо перекошено от злости, глаза опять превращаются в чёрные провалы. – Я вас всех под суд отдам!

– Да? – в дверях показывается Илья Владимирович, заведующий отделением. – Это ваше право. Но разве вас не предупредили, что мальчик в тяжелом состоянии? Это будет чудо, если он выживет и станет полноценным человеком.

– Доктор, не слушайте его, – я закрываю Арсена собой и умоляюще складываю руки. – Скажите, что с Темочкой? Я сойду с ума от неизвестности.

– Значит, так. Была внезапная остановка сердца. Такое у новорожденных детей случается, а у недоношенных даже часто. Если бы ваш малыш был дома, не спасли бы. А мы успели заметить и отреагировать.

От такой ужасной новости подкашиваются ноги. Я цепляюсь за Арсена, не в состоянии принять ее, он поддерживает меня за талию.

– И что вы предлагаете делать?

Арсен по-прежнему в плохом настроении. Я кошусь на него, не понимаю, с чем связана такая неуправляемая злость? С тем, что застрял на полтора месяца в Новосибирске рядом со мной? Так я не просила. Мог бы и улетать. Или тоже волнуется за моего ребёнка?

– Мальчик опять на ИВЛ. Будем наблюдать до утра. Если дыхание восстановится, думаю, вам нужно лететь в столицу, там больше возможностей для лечения.

– А если не восстановится? – вскрикиваю я и до хруста в суставах сжимаю пальцы.

– Придётся ждать здесь. Или..., – врач смотрит на меня на Арсена, – можете написать отказ от ребёнка. Шансы на выживание очень невелики.

– Нет! Ни за что! – боль скручивает меня, и я сгибаюсь пополам. – Никогда!

– Ждите и молитесь, – разводит руками врач.

– Я хочу быть рядом с сыном.

– Нельзя, он очень слабенький.

– Пожалуйста!

– Хорошо. Сейчас.

Он исчезает за дверью, оставляя нас в коридоре.

– Как же так, Арсен? Все же было хорошо! – причитаю я, не в силах поверить в происходящее. – Господи, неужели тебе мало моего горя? Нужно ещё добавить. Сломать окончательно, уничтожить, стереть с лица земли? – последние слова я уже выкрикиваю в потолок.

– Тихо, тихо, – Арсен прижимает меня к себе. – Я вас не оставлю. Полетим в Москву. Все будет хорошо. Кирилл уже договорился насчёт самолета.

Остаток дня и ночь я сижу возле кроватки сына, боюсь даже закрыть глаза, чтобы не упустить момент, когда ему станет хуже.

– Поспи немного у нас в сестринской, – трогает меня за плечо постовая медсестра. – Я сама понаблюдаю.

– Нет, – отрицательно качаю головой.

Утром, когда отключают ИВЛ, я вижу, Темочка дышит сам. От радости обнимаю медсестер, жму руку врачу.

– Что ж, кризис миновал, – радуется доктор. – Летите-ка вы домой.

Обрадованный Арсен разворачивает бурную деятельность. Частный самолёт, который нанял Кирилл, оборудуют по последнему слову техники. Бригада врачей, получив солидные подарки, летит с нами.

Я очень волнуюсь, просто места себе не нахожу от переживаний за сына, но в то же время понимаю: все устали. Мама превратилась в ходячую тень. Все дела легли на ее плечи. Арсен стал нервным и раздражительным. На помощника рычит, по телефону разговаривает отрывисто и зло. От прежнего важного и интеллигентного человека тоже осталась только оболочка.

Накануне отлёта он заходит к нам с мамой в номер, в который поселили нас, когда Тему опять перевели в реанимацию.

– Лиза, у меня есть к тебе предложение.

Я внутренне напрягаюсь, но стараюсь не подавать вида, смирилась уже с тем, что приму его любое решение. Нет выхода из тупика. Ради сына я готова на все.