– Прости, Пашенька, но я буду ждать Женьку. Я его люблю.
Она смотрела мне в глаза уверенно и спокойно. Потом тихо и укоризненно добавила:
– Зря ты избил Серегу.
Пауза затянулась. Мне стало стыдно и обидно, словно меня поймали за попыткой воровства и отняли что-то для меня очень дорогое. Маслины ее глаз, ставшие из зеленых бездонно-черными, укоряли и жалили меня не меньше, чем мимолетные прикосновения ее груди.
– Молчи, – она остановила меня, приложив на мгновение пальчики к моим губам, – я все знаю и не хочу это обсуждать.
– Откуда ты знаешь, что я его избил? – говорить было трудно, да и незачем, ведь ответ меня уже совсем не интересовал. Все было уже неважно. Нужно было попрощаться, развернуться и уйти, но я, как щепка в океане, продолжал болтаться в бессмысленном и бесконечном танце, чувствуя неловкость от того, что мои руки лежали на ее талии.
– Ко мне пришел избитый тобой Серега и потребовал, чтобы я сама подтвердила тебе, что сказанное Женькой правда.
– И ты простила им такое?
– Ой, перестань, Пашенька, – Олечка беспечно засмеялась тем своим грудным смехом, от которого у меня всегда немело внутри. Она откинулась назад, заглядывая мне в глаза. От ее взгляда мне стало неловко и показалось, что я действительно сказал какую-то ерунду.
– Один похвастался, выдавая желаемое за действительное, а второй и рад был всем разболтать. Вы все, мальчишки, такие хвастуны и болтуны. За что тут можно не прощать? Попросили прощения – я и простила.
– Перестань, – настойчиво повторила она, впервые в жизни прижимаясь ко мне грудью, – не надо никого больше бить. Да, все виноваты, но все уже попросили у меня прощения, и всех я уже простила.
Я поступал в самый лучший элитный вуз страны. Экзамены там начинались на месяц раньше, чем в других вузах. Мамина «скорая помощь» забрала меня и отвезла к поезду прямо с выпускного вечера. Оля стояла на ступеньках школы, улыбалась и махала мне рукой. Я улыбался ей в ответ плотно сжатыми губами, делая вид, будто ничего не произошло, пытаясь не показать, как они дрожат от обиды.
Глава 2
Адрес ее я не знал. Жила она далеко, потому и ходила первые четыре года в другую начальную школу, а за все школьные годы домой я ее ни разу не провожал. Сама она мне свой адрес не дала, а сам я попросить не смог. Стройотряды съедали все летнее время, поэтому домой летом я приезжал редко и ненадолго, да и родители мои уже тогда большую часть лета проводили за границей. Случайно с ней не сталкивался, сам встреч не искал, одноклассников о ней не спрашивал, и острая игла воспоминаний о ней все реже и реже втыкалась мне в сердце.
Первый раз после выпускного вечера я увидел ее, когда уже уволился после трехлетней отработки, которая проходила в филиале известного научного института в нашем областном центре. Мне стоило больших трудов распределиться не в столицу, а именно туда.
– Зарываете вы свой талант, батенька, – укоризненно выговаривал мне декан факультета, а по совместительству еще и руководитель моего дипломного проекта. – Другие годами добиваются права обучаться у нас в аспирантуре, вам же все в руки идет. Вот и спортивная кафедра за вас ходатайствует. Говорят, что вы у нас спортивная звезда, и они без вас никак. Но, как говорится, вольному воля.
Я шел мимо утонувшей в зелени детской музыкальной школы, и вдруг из калитки выпорхнула девушка. Волна переливающихся золотистых волос, изящный контур кремового жакета, зеленая юбка, до боли знакомый танцующий шаг, скрипка в руке, и сердце мое ёкнуло и ухнуло вниз.
– Пашенька? – глаза ее вспыхнули радостью.
– Оля? Ольга Николаевна?