Оказавшись внутри камеры, Сораса принялась изучать цепи Дома, а он, в свою очередь, рассматривал ее лицо. Прошедшие три недели оставили на ее теле заметный отпечаток: под глазами залегли тени, скулы заострились, а лицо осунулось сильнее, чем помнил Дом. Ее пальцы были сплошь в синяках и ожогах, на некоторых даже недоставало ногтей. Кожаная одежда порвалась по швам, обнажая татуировки и черные полосы пепла и темно-красные следы запекшейся крови. Но, несмотря на синяки и раны, стоящая перед ним девушка оставалась Сорасой Сарн. Безжалостной и бесстрашной. Упрямой, как ослица.

Губы Дома невольно растянулись в широкой улыбке.

Сораса посмотрела на него, приподняв подбородок. Стук ее сердца звучал в ушах Дома, как барабанный бой. Она снова покрутила на пальце связку ключей.

– Древний, – произнесла она.

– Амхара, – отозвался он.

Сораса вздернула бровь, осматривая многочисленные цепи и путы.

– Даже не знаю, с чего начать.

Облегчение, которое испытывал Дом, тут же сменилось привычным раздражением. Улыбка слетела с его губ.

– Сарн! – прорычал он.

– Ладно, ладно, – с ухмылкой сказала она.

Пока Сигилла кружилась в поединке с рыцарем, Сораса занялась цепями Дома. Она начала с запястий, подбирая нужный ключ к каждому замку. Раздался щелчок, и его рука оказалась на свободе. Суставы болели нещадно. Когда Сораса сняла оковы со второго запястья, Дом едва сдержался, чтобы не застонать.

– Тише, Дом, мы почти справились, – прошептала она непривычно мягким голосом. – Разберешься с ошейником?

Вместо ответа он сорвал стальной ошейник с шеи, согнув его пополам.

Сораса широко улыбнулась.

Когда последние цепи спали с тела, Дом наконец-то оторвался от проклятой стены. Казалось, он превратился в ураган, полный боли и ярости. Он ударил ногой по железной двери, и она, сорвавшись с петель, с глухим лязганьем упала на каменный пол. Мир вокруг приобрел невероятную четкость, а время как будто замедлилось.

Дом чувствовал себя великаном, вырвавшимся на свободу. Драконом, взлетающим в небеса. Зверем, сорвавшим с себя путы.

Как жрец склоняется перед богом, так и Сигилла пригнулась, уступая дорогу Дому.

Скрытое забралом лицо рыцаря побледнело, а рот распахнулся от ужаса. Он выронил меч, который с громким бряцаньем упал на пол. Рыцарь развернулся и побежал прочь, пытаясь укрыться от приливной волны бессмертной ярости.

Дом не любил жестокость. Поэтому расправился с рыцарем быстро и без лишнего шума.

В подземелье снова воцарилась тишина.

Сораса осела на пол, прислонившись спиной к решетке. Сделав яростный вдох, она зажала раненую руку между коленями, а ладонь другой положила на вывихнутое плечо. Раздался жуткий хруст, эхом разнесшийся по коридору, и плечо снова встало на место. Дом невольно вздрогнул при виде того, как Сораса морщится от боли. Такое выражение появлялось на ее лице крайне редко.

Спустя полмгновения Сигилла заключила ее в свои стальные объятия. Поморщившись, Сораса высвободилась из рук темурийки.

– Не хватало мне еще сломанных ребер, – проворчала она, выпрямляя спину. Но ее тело все еще немного кренилось набок, и Сораса продолжала держаться рукой за прутья, чтобы не упасть. Второй рукой она схватила с пола своей камеры чашку с водой и с жадностью ее осушила.

Даже сейчас Сораса скрывала эмоции за привычной маской, но Дом видел ее насквозь. Он подобрал с пола меч рыцаря, крепко обхватив рукоять, а затем подошел к убийце-амхара и неуверенно протянул ей ладонь.

– Если нужно, я понесу тебя на руках, – сказал он.

Сораса подняла на него сочащийся ядом взгляд.

– Я предпочту умереть, – отрезала она и, опершись на прутья решетки, вскочила на ноги. Швырнула чашку на пол и быстрой походкой двинулась по коридору.