Ни тюремщики, ни рыцарь ничего не ответили.

– Если дашь ей умереть, то окажешься в одной из этих камер вместе с нами, – с усмешкой добавила она, грозя рыцарю пальцем.

– Даже не знаю, что страшнее, – сказал Дом, прикованный к стене. – Камеры или сокамерница?

Сигилла ухмыльнулась и, откинув голову назад, разразилась гортанным смехом.

Один из тюремщиков посмотрел на нее, и на лице отразилось беспокойство.

– Вы обязаны ей помочь, – крикнул Дом.

К его облегчению, охранники остановились у камеры Сорасы и зазвенели ключами.

Рыцарь замер, позволяя стражникам войти в камеру первыми. Пальцы его облаченной в латную перчатку руки сжимали рукоять меча.

– Вы уверены, что за все это время она ни разу не пошевелилась? – спросил рыцарь.

Тюремщики перешагнули через миски с гниющей едой.

– Да, сэр. Она ничего не пила и не ела уже три дня. С тех пор, как маг принес ее сюда.

Дом стиснул зубы так, что услышал стук собственного сердца.

– Хорошо, – ответил рыцарь, кивнув, и с отвращением изогнул губы. – Раз это последствия деяний мага, пусть сам разбирается с проблемой.

– Да, сэр, – хором сказали тюремщики, склонив головы.

Рыцарь нетерпеливо махнул им рукой:

– Поднимите ее.

Стражники быстро обменялись взглядами. Ни одному, ни второму не хотелось прикасаться к убийце-амхара, даже когда та была без сознания.

– Я сказал, поднимите ее, – прикрикнул на них рыцарь. – Давайте уже.

– Давайте уже. – Дом услышал, как Сигилла шепотом повторяет слова. Округлившимися глазами она наблюдала за Сорасой и выглядела так же встревоженно, как Дом себя чувствовал.

Стражники двигались осторожно, внимательно глядя на Сорасу и ощущая на себе взгляды Сигиллы и Дома. Сораса была такой худенькой, что ее мог нести один человек, поэтому стражник с легкостью закинул ее себе на плечо. Голова Сорасы безвольно висела, а плечо явно было вывихнуто, отчего Дому стало не по себе. Ее рука покачивалась, когда тюремщик выносил ее из камеры. Второй стражник следовал за ним, ни на шаг не отставая.

Впервые после Джидаштерна Дом увидел лицо Сорасы. Как и Сигилла, она была бледнее, чем раньше, а ее кожа потеряла бронзовый блеск из-за проведенного в темноте времени. Лицо было покрыто бледнеющими синяками, а над глазом виднелся глубокий порез. Но, несмотря на все это, она выглядела умиротворенно, словно просто спала. Она совершенно не походила на ту Сорасу, которая пыталась вырваться из горящего города, окруженного адскими гончими и восставшими мертвецами. Хотя тогда ее глаза были открыты и светились, как два всполоха окрашенного медью пламени.

Чего бы он только ни отдал, чтобы эти глаза снова распахнулись.

Тюремщики двигались быстро. Рыцарь следовал за ними по пятам, и полы его длинной зеленой мантии развевались за спиной.

– Не смей умирать, Сарн, – прошептала Сигилла, когда они проходили мимо ее камеры.

Дом молчал, прислушиваясь к размеренному, несмолкающему биению ее сердца. К нему примешивались отдаляющееся шарканье ног тюремщиков и бряцанье брони, сопровождавшее каждый шаг рыцаря.

В следующее мгновение сердце Сорасы забилось быстрее, и Дому показалось, что его собственное вот-вот остановится. Краем глаза он заметил едва различимое движение, походившие на взмах крыла мотылька. Дом резко повернул голову вбок, оцарапав шею о металлический ошейник.

И сделал это как раз вовремя, чтобы увидеть, как Сораса Сарн открывает глаза и выставляет ногу вперед. Молниеносно просунув ее между прутьями решетки ближайшей камеры и зацепившись за них коленом, она схватила охранника за плечи здоровой рукой. Он воскликнул от шока, но Сораса на этом не остановилась и впечатала его в железную решетку. Изо рта охранника посыпались зубы.