Она вдруг осеклась на полуслове и глянула на меня испуганно и как-то горько:

- Или вы сразу поедете?

- Куда поедем? – мы с Данькой недоуменно переглянулись и дружно уставились на психологиню. Она вроде как смутилась и поежившись плечами, пояснила:

- Я имею в виду, раз вы уже приехали, то, наверное, сразу заберете Даню, Янис Альбертович? Мои услуги няни ведь больше не нужны…

Я подхватил застывшего испуганным сусликом Даньку. Перевернул его, счастливо захохотавшего, вверх ногами и тоже засмеялся:

- Давай, Даниил, веди меня в дом и угощай вашим квасом – а то я, и правда, пить хочу.

И уже повернувшись к крыльцу вслед за тянущим меня за руку и сияющим, словно золотой алтын, сыном, подмигнул застывшей в окне Мирославе:

- Нет уж, уважаемая няня, ваша работа еще не закончена. Только теперь у вас будет два подопечных – я тут подумал и решил, что давно не отдыхал на даче. Соскучился... по жимолости и деревенскому воздуху.

Усмехнулся, и глядя в ее потрясенные глаза, спросил:

- Найдешь для меня спальное место?

18. Глава 17

Он, и правда, остался на моей даче. В старом, еще дедушкой построенном доме с рассохшимися полами, древней мебелью и заросшим садом под окнами. И ничего, никто не умер… Ни олигарх от отутствия комфорта, ни я от удивления. Только от смущения чуть не умерла.

Однако Славинов, лично загоняя свой здоровый Хаммер на участок и собственноручно перетаскивая из машины в дом пакеты с едой и вещами, выглядел удивительно естественно. Гармонично даже... Будто эти шесть соток в старом дачном кооперативе и есть его обычная среда обитания. Они, а вовсе не пентхаусы, огромные усадьбы и дорогие рестораны. Интересно, как у него получается везде смотреться, словно он у себя дома?

И даже когда расположился за столом на кухне и принялся пить чай из старой, чуть щербатой чашки, который ему налил хозяйственный Данька, Славинов смотрелся… нормальным. Адекватным.

Я же, чувствуя неловкость от его присутствия и стараясь не думать о нашем недавнем поцелуе, принялась печь блины – рыжий не дал увильнуть от обещанного ему блинного мастер-класса.

Так что выдала Даньке длинный, почти до колен фартук и принялась разводить тесто. Попутно рассказывала технологию и показывала мальчишке как отмерять и смешивать ингредиенты. И изо всех сил пыталась не обращать внимания на устремленный на меня взгляд его отца.

Когда блины были готовы я чувствовала себя словно выжатый лимон, а Славинов-старший все так же сидел, и не спускал с меня взгляд своих холодных светлых глаз. Один Данька сиял от удовольствия, и прыгал вокруг отца, словно счастливый щенок.

Потом мы сели обедать. И хотя блины наши были местами сырыми, местами подгорелыми, и везде кривобокими, олигарх их мужественно ел. Нахваливал меня и Даньку, и даже не морщился. Ну что-же, господин Славинов, еще один плюсик вам в отцовскую карму…

Поздно вечером, когда за окнами уже совсем стемнело, я сидела на диване в комнате на первом этаже, выполнявшей роль и гостиной, и спальни.

Прислушивалась к звукам со второго этажа, где олигарх перед сном читал книжку Даньке и думала о том, что если все то, что я видела сегодня не спектакль для меня, то Янис Славинов не такой уж и плохой отец. Я бы даже сказала хороший. Лучше многих, кого я знала…

Дима позвонил как раз в тот момент, когда я мысленно ставила Славинову твердую четверку в графе «Отец».

- Мирослава, уверен, за эти дни ты все осознала и обдумала, - его голос в телефоне звучал торжественно и очень уверенно.

Я подложила под спину подушку в плотной гобеленовой наволочке, закинула ноги на диван и покосилась на висевшие на стене часы. Старые, еще с советских времен, они до сих пор безупречно отсчитывали время, требуя только регулярной замены батареек. Сейчас часы показали десять вечера, немыслимо позднее для Димы и его звонков время.