– Может, и меня толкнёт? – спросил супруг с восторженным, каким-то детским любопытством.
– Может, и толкнёт. – Ольга натужно улыбнулась. – Под одежды руку положи, иначе не почуешь.
Князь торопливо поднял подол её платья и прижал ладонь к обнажённому телу.
– Порадуй батюшку, чадо, – попросила Ольга, поглядев на живот, и мысленно вознесла молитвы Ладе и Макоши. Но ребёнок внутри затаился. – Ничья рука прежде не стремилась его коснуться, кроме моей… Побаивается, верно… – расстроенно оправдалась она.
По чести признаться, Ольга слукавила, сказав, что дитя неуёмно толкалось у неё в чреве во время нынешней встречи со смоленским князем. Она действительно на днях начала чувствовать пинки чада и не соврала о том, что ей стало нехорошо в Пировальне. Дурнота была следствием её непраздности, но поводом, усилившим её, стала выходка Володислава. Пусть князь перестал навещать Ласковью, эта женщина всё ещё много значила для её супруга. Володислав нанёс Игорю болезненный удар, унизил его. Ольга ясно осознавала и это, и другое. Задумайся князь о том, как затеялось то, что привело к сегодняшнему досадному разговору, он бы вспомнил, что предшествовал всему Ольгин совет разрушить помолвку Любомиры и его племянника. А значит, именно она поставила его перед унизительным выбором, она лишила его любимой хоти. Прошлой осенью князь осерчал на неё из-за смерти Изборы. А тогда у неё не имелось очевидных причин, чтобы желать погибели жрецу. Сейчас же она как будто осталась в прибытке, избавившись от соперницы. И ведь не объяснишь, что она не испытывала ревности к Ласковье. Не ревновала – значит, не любила. Говорить о том было нельзя…
«Вещий, помоги, – отчаянно взмолилась она, сама не понимая, отчего, вдруг вспомнила тайного деда, которого никогда не видела. – Сын внутри меня – твоя кровь. Пусть он порадует князя и сохранит меня от его недовольства».
И случилось чудо. Вещий ли её услышал, богини ли, или само дитя решило поддержать опечаленную мать, но вдруг прямо под рукой у князя произошло жданное движение. Игорь вскинул счастливые глаза на жену, она засветилась улыбкой ему в ответ.
– Чует батьку, – постановил довольный князь.
– Ласково-то с тобой как! А Володислава побить желал, не иначе, вот и бушевал, – пошутила Ольга.
– Так его, чадушко! Знай наших, – вторил ей князь с умилением.
Ольга возвела глаза горе́ в безмолвной молитве, расслабленно вздохнула и склонила голову на плечо супруга. Неприятное происшествие в Пировальне потеряло былую остроту. Своим едва ощутимым пинком ребёнок сразил Володислава.
2. Уловки
Киев
Иегуда отложил перо и перечитал записанное на языке иудеев пятистишие. По-славянски это звучало бы примерно так:
«Тот, кто первый среди самых главных, тот, кто украшен диадемой «Конечный и Первый»,
тот, кто слышит шепчущий голос и слушает громкую речь и язык – да хранит их
как зеницу ока и позволит им жить, вознесясь высоко, подобно Нахшону20, как первым
людям правды, презирающим выгоду, дарующим любовь и доброту, представляющим милостыню,
стражей спасения, чей хлеб всегда доступен каждому страннику и прохожему».21
Иегуда не всегда жил в Киеве. Он поселился тут около десяти лет назад, скопив достаточное состояние для того, чтобы заниматься ростовщичеством. Иегуда выбрал этот город, расположенный на перепутье дорог, соединявших восток и запад, впечатлившись ощущением великих грядущих свершений, прямо-таки витавшим в здешнем воздухе. Киев кипел желанием первенствовать и богатеть, а значит, имел существенный спрос на серебро.
Прежде Иегуда занимался торговлей невольниками и попутно наживался на сделках с серебром и золотом. На одних торжищах предприимчивый иудей покупал драгоценные слитки и монеты по низкой цене, а на других продавал или менял по более высокой. В торговых сообществах от Регенсбурга до Итиля Иегуда бар Исаак Левит был известен как расчётливейший лихоимец и успешливый купец.