– И что же, по-твоему, сие значит – семья, кроме заверений в любви и дружбе? – не унимался Володислав.

– Торговые выгоды. Вот что я тебе предлагаю. Ряды с ромеями хочу обновить. Обветшали они с Олеговых-то времен. Мыто норовят собрать с нас лукавые греки в Царьграде, сам знаешь. Коли дело у меня сладится, не забуду в торговом ряде тебя помянуть. Будешь своих купцов в Царьград на торг снаряжать, десятину от общего числа. Что скажешь?

– Что сказать? – Володислав скривил губы и задумчиво погладил рыжую бороду. – Другой разговор. То мне любо, князь.

– Но и от тебя содействия жду. Если не получится мирно с греками решить, придётся воевать. Тут уж не обессудь, жду смоленскую дружину в русскую рать.

– На войну пойду. Война дело славное.

– Сомкнём чарки в том разе, князь Володислав, и ударим по рукам.

– Погоди, светлый князь. За дары твои спасибо, но, прежде чем по рукам ударим, кое-что ещё хочу попросить.

– Что же?

– Не при княгинюшке твоей молодой-красивой сказано будет… Ну да ладно. Ум у твоей супружницы мужеской, обиду таить не станет. Впрочем, тут твоей княгине даже поддержать меня – прямая выгода.

– Да о чём речь, Володислав? Говори уже, чего хочешь, не томи…

– Челядинку желаю купить у тебя хазарскую. Ласковьей кою кличут.

– Что-о? – прорычал Игорь, услышав имя своей любимой наложницы, и Ольга вздрогнула.

Володислав же будто и не заметил гнева князя Киевского.

– Давеча заехал к княжне Предславе, увидал ту жёнку, дюже мне она глянулась, – продолжал он невозмутимо. – Тебе уж оная без надобности. С княгинюшкой своей душа в душу живёшь. А меня закручинило, спасу нет. Не зря я молвил, что среда у тебя в Киеве к любовям шибко располагает. Вот и со мной приключилось. Продай. Не поскуплюсь.

– Проси любую другую, кроме этой. Даром отдам, не за серебро.

– Не нужна мне другая. Эта и не иначе. Продашь – тогда и по рукам ударим.

– А не продам? – спросил Игорь с нажимом, подавшись вперёд. – Неужто соглашение порушишь?

– Нет меж нами никаких соглашений, князь Киевский, – холодно заметил Володислав. – А будут ли – от тебя нынче зависит. Всё, о чём прежде толковали, мне надобно, и хазарская хоть19… Не даром прошу, за серебро…

Ольга с тревогой взглянула на супруга. Неужели откажет Володиславу? А этот тоже хорош. Чего удумал. Правда что ли Ласковья ему приглянулась и разума лишила настолько, что он не постеснялся такое требовать? Или же он попросту князя хочет позлить?

Игорь поднялся с места, оттолкнувшись от подлокотников так, что тяжёлый престол сдвинулся, качнулся, норовя упасть. Князь вышел из-за стола и направился в сторону дверей. Ольгино сердце учащённо забилось: ей показалось, что разгневанный Игорь сейчас же уйдёт прочь. В голове одна за другой мелькали мысли о том, что теперь будет. Вместо дружбы со Смоленском – война? А как же обещание грекам о походе на Тмутаракань? И торговый ряд пойдёт прахом… Ольга бросила испуганный взгляд на Асмуда. Десница утирал вынутым из рукава льняным платом вспотевший лоб. Ольга посмотрела на Володислава. Смоленский князь исподлобья следил за Игорем, тоже был напряжён. Но, поймав Ольгин взгляд, вдруг улыбнулся ей и подмигнул… Отступать он был не намерен.

Не дойдя до двери, Игорь остановился, заложил руки за спину, развернулся, направился в другую сторону, подошёл к распахнутому окну.

– И что же – дочь увезёшь? – грозно бросил он через плечо.

– Увезу, – не поведя бровью, ответил Володислав. – Потешилась чутка с удальцом, покохалась. С кем не случалось, по молодости-то лет? Ежели мыслишь, что сие помешает мне сыскать ей справного жениха, ошибаешься…