Свенельд резко вынырнул из небытия и почувствовал страх того, что он, задремав, пропустил нечто важное и опасное. Сердце его колотилось, он оглянулся: рядом сидели Фролаф и Сибьёрн, да и остальные парни были на своих местах. Слава богам, что никто из них не видел в темноте настолько хорошо, чтобы разглядеть мимолётный испуг воеводы: вождь перед боем должен быть спокойным и собранным.

Из подкопа выбрался гридень с тележкой, полной земли. Оставил её у входа – другие бойцы вытряхнут землю в обрыв, взял стоявшую там же пустую и направился обратно. Свенельд поднялся и пошёл за ним. Гридень насторожено глянул через плечо.

– Я это, – тихо сказал воевода.

По узкому, извилистому, едва освещённому ходу – лучины были кое-где воткнуты в стены – Свенельд следовал за своим воином. Воевода шёл, согнувшись едва ли не на треть своего роста, задевая плечами и цепляясь мечом за стены и стараясь не отставать от провожатого. Парень двигался легко и проворно: на вывоз земли из хода были отобраны самые мелкие и худые ратники дружины. Копали же наиболее выносливые и жилистые. Они стояли в очереди друг за другом: заглавные с яростным остервенением вгрызались заступами и мотыгами в землю, средние нагружали тележку, следующие за ними сколачивали меж собой доски, укрепляя стены; те, кто был позади, сидели и отдыхали. Выходить наружу было некогда: уже скоро придёт их черёд копать. С начала осады попеременно работали несколько ватаг, в том числе и из полонян: ныне трудилась самая сильная и надёжная – составленная только из гридней дружины.

– Рябой, слышишь меня? – окликнул Свенельд, когда они приблизились к землекопам.

– Слышу, воевода, – гулко прозвучал голос гридня.

– Надобно отклониться вправо. Повернёшь, но не резко, как на перекрёстке, а чуть наискось.

Рябой помолчал, осмысляя сказанное:

– Лишнее время, воевода. Много времени. Не управимся к утру…

– Копайте в полвысоты.

– Не сильно поможет… И неудобно будет.

– Как знаешь. Но отклониться надобно. Таков мой приказ.

– Понял… Парни, поворачиваем направо и копаем, как велел воевода, – сказал Рябой в спину Свенельда, который, не желая мешать слаженной работе, спешно пошёл прочь.

Дело продвигалось медленно. Хотя, скорее всего, им просто так казалось. Сидя на берегу, гридни всё ждали и ждали, изнывая от нетерпения, а конца работе не предвиделось. А ведь к завершению подкопа был приурочен захват Пересечена. Сохраняя внешнюю невозмутимость, Свенельд не прекращал раздумывать над тем, правильно ли он делает? Не перестраховывается ли, удлиняя путь? Всё бы ничего, можно было бы отложить наступление, если бы точно знать, что утром к противнику не подойдёт подкрепление. «Не вздумай недооценивать своих врагов. Не считай их глупее себя», – отвечал он сам себе на свои же сомнения.

Точно с криками первых петухов на противоположном берегу вспыхнули костры. Дозоры оповестили о приближении врага. Гул с той стороны реки нарастал: сначала послышался топот нескольких десятков коней, затем стали различимы людские голоса, крики. Замелькали всполохи горящих стрел.

Парни сидели с каменными лицами, но нет-нет да посматривали на воеводу.

И тут из подземного хода насквозь мокрый от пота, невообразимо грязный и крайне измученный, вышел Рябой. На чёрном лице выделялись лишь белки его глаз. Следом за своим начальником из хода появились ещё несколько землекопов. Ноги не держали их – в утомлении они валились на землю.

– Лестницы надобно нести. Мы рядом, воевода… – хрипло сказал Рябой и с жадностью припал к горлышку поданной ему Фролафом баклаги с водой.

Свенельд махнул рукой гридням боевого отряда. Повеселевшие парни лихо подхватили лестницы и вошли в подкоп.