«Разве это европейский уровень? Где запорожцы, заливающие спермой шаровары в экстазе гопака? Где их переполненные борщом с варениками ляльки-пердолки в веночках? Где благоухающие навозной правдой жизни портреты пейзажей в натюрмортах? С таким отношением к искусству не видать тебе членства в самой европейской „Спілке митців“. Забудь о священном звании „Заслуженого діяча мистецтв“, при упоминании коего трепещут покрытые плесенью и евроремонтом картиномогильники от Конотопа до Жмеринки. Не надейся попасть на важнейший арт-форум мира – областную выставку „Й іпанеться у барвах Душа, наче птах“. Тебе не светит даже почётная грамота за 48 копеек, торжественного вручения которой жаждут все евроуровневые члены…»

«Поверхностью объекта стал кусок старой холстины, которую покойный фотограф Серёга Самардак содрал с глянцевательной машины времён Сталина и вручил с напутствием:

– Захерачь на этой тряпке такую мудотень, чтобы всем вашим критикам и чертям худфондовским тошно стало!

Захерачил, разумеется, не сразу. Под верхним слоем черни и золота покоятся пять опусов-сюрпризов, диаметрально различных по стилистике и содержанию, написанные поверх друг друга, что подтвердит рентгенограмма, если некий потомок озаботится провести её в рамках экспертизы по выяснению причин, провоцирующих странные спецэффекты со стороны артефакта.

Называю такие вещи экспроментальной графикой, а она весьма энергозатратна, хотя и льётся песней. Верхний слой – почти сутки тотального экспромта, без эскиза, сразу начисто. Вплавлены скрытые послания и девять ярусов постижения. Первый, традиционно, на поверхности – очевиден и понятен почти всем. Восьмой доступен лишь жреческому сословию, представителей которого в наше сумрачное время именуют по-разному: социальными инженерами, дизайнерами жизни, серыми кардиналами, агентами закулисья и так далее. А некоторые так и вовсе разделяют данное сословие на две ветви, считая их представителей воплощением дуальности непримиримо сосуществующих сил, чей конфликт сродни балансированью ницшеанского канатного плясуна, образ которого ежесекундно отражают 95% человечества… И ещё один уровень – запасной. За гранью добра и зла. Это на случай тотального краха ньютоно-картезианской парадигмы.

Для авантюристов, утративших дух ивантуризма (а кем был Иван Турист для трэш-культуры Пи-поколения, полагаю, напоминать излишне) и потихоньку забывающих, как выглядят большие хорошие глупости из рубрики «Шедевр за день», эта вещь станет дружеским напоминанием об относительности бинарных оппозиций, ограничивающих метафизику чуда. Марочные прозорливцы узрят до 85% смыслов, вотканных в полисемию сермяжного узора, по ошибке именуемого «замыслом творца». Ординарным тайнофилам явятся три в одном: дежавю, жамевю и прескевю. Тех, кто владеет инструментарием эксплуатации изображений в своеобычных и самовидных целях, ждёт нечаянность открытий и прекрасных катастроф имени доктора Гальванеску. А всех прочих она вдохновит на приятные экскурсии в лабиринтах грановитых палат разума…»

«За что люблю искусство Синельника: оно, как разрозненные фрагменты карты-ребуса с маршрутом, указывающим искателю путь по лабиринту, в финале которого центр полноты абсолютного ноля – ребис, созвучный идее карты, как отправной точке начала поиска.

Лично для меня он, прежде всего, адепт планомерного Хаоса, а его «Мандрапапупа» – библия Абсурда. С другой стороны, конечно, юнга плота Медузы, оплота и флагмана всепьянейшего флота Карпетингов. Шпионить на нынешний Пьяный Корабль перешёл по наследству с глубоководного теплохода «Восход», пристанища дураков на подводных крыльях. Учитываем и то, что умело прикидывается простодушным неумёхой. Жраловит и алкорвив. Ишь, как на Алку зыркает! Того и гляди сейчас набросится, сорвёт бижутерию и побежит менять у таксёров на бухло.