Однако «Земщина» напечатала статью, доказывающую, что радоваться рано, поскольку министерство на стороне веротерпимости. Действительно, Столыпин вскоре успокоил либералов в лице Каменского: «Пора было бы привыкнуть, что законопроекты берутся правительством на Западе из парламента иногда по пяти раз для переделки, и это ровно ничего не значит», и обещал вскоре внести проекты заново. Тихомиров отметил в дневнике, что Столыпин «свои вероисповедные глупости продолжает поддерживать».

Вскоре законопроект о смешанных браках был направлен для исправления в Синод. Частным образом министерство сообщило депутатам, что будет отстаивать основные начала прежней редакции и добиваться от Синода уступок. Дело не было безнадежно: новый обер-прокурор Лукьянов добился обновления состава Синода. Консерваторы – митрополит Московский Владимир, митрополит Киевский Флавиан, архиепископ Волынский Антоний, епископ Холмский Евлогий и др. – не были приглашены. На смену им пришли архиереи более либеральных взглядов. Однако Столыпин не преуспел, а при его преемнике были взяты из Г. Думы и другие законопроекты, так и не попавшие на ее повестку за шесть лет.

Да, либеральным кругам было от чего закручиниться! Беседа с Гарвеем, случай с Наказом, взятие назад вероисповедных законопроектов – все это было воспринято как предупреждение Правительства октябристам.

Однако скорбели и правые, почувствовавшие на своей шкуре неприязнь кабинета при подготовке полтавских торжеств и в дни кювенепского судилища. «…к сожалению, – писал «Свет», – в наших правящих сферах еще жив ветхий бюрократический Адам. Независимая патриотическая мысль и энергия их пугает. Правых они опасаются так же, как и левых».

Несколькими многозначительными шагами Правительство доказало, что не отступает от своего прежнего либерального пути. В Москве чрезвычайная охрана была заменена усиленной, то есть смягчена. Особым циркуляром Министерство внутренних дел призвало осторожнее передавать дела в военные суды ввиду наступившего успокоения. В августе был упразднен Совет государственной обороны, на который в свое время нападал Гучков. Летом в «России» появилась многозначительная статья Сыромятникова о национальном вопросе: лица нерусского происхождения должны чувствовать себя полноправными гражданами. Статья осуждала презрение к инородцам, свойственное правым партиям.

Беседа с Гарвеем показала, что Столыпин летом 1909 г. – это тот же Столыпин, что и в ноябре 1907 г. Смутившие либералов действия – это лишь уступки консервативным и церковным кругам, симптомы борьбы, которую приходилось вести кабинету. «Правительство остается самим собой. Оно не поправело и не полевело, – говорил Столыпин гр. Уварову 17.X. – … Изменились взгляды не правительства, а взгляды тех, которые говорят о поправении правительства».

Прогрессивные круги имели собственное толкование тактики Председателя Совета Министров. «…правительство П. А. Столыпина пытается дать русскому орлу двойной вид: одно лицо обращено к западным державам и носит квазиконституционное обличье (без которого нельзя заключить иностранного займа), а другое глядит на Восток, заводит татарский режим и сочувствует ярому антисемитизму и «черной сотне».».

Осенью правые заговорили, что Столыпин в опале. Во-первых, потому что он подозрительно быстро покинул Ливадию после доклада Государю. Во-вторых, ввиду переезда из Зимнего дворца.

Как известно, после взрыва на Аптекарском острове премьер жил во дворце ради удобства организации охраны, а летом переезжал на Елагин остров. И вот теперь впервые со дня назначения Столыпину предстояло занять роскошную квартиру в доме министерства внутренних дел на Фонтанке. Переезд состоялся 1.XI.