Ни в ванной, ни в коридоре не было ни одной его вещи. Особых вещей не было у него и в комнате. Только кровать с грязным матрацем, табуретка и стол без клеенки. Никто из гостей, из его собутыльников, после встречи с мамой Валей уже не приходил к нему. Да и мы с вами задержимся не более чем на пять минут.

Как раз в то время, когда мучимый Вова подходил к магазину, в дверь его квартиры позвонили. Звонок был короткий и однократный, что говорило о большой вежливости или скромности звонившего. Мама Валя сразу поняла, что это не к ней. Она стояла у кухонного стола, широко расставив ноги, и с ожесточением стучала молотком по курице.

Женщина эта имела очень привлекательный вид. Не для поэтов, к сожалению, а для сатириков, юмористов и просто женоненавистников. Была она в том критическом возрасте, когда всякая мать со своей материнской позиции решает для себя проблему взаимоотношений с мужчинами. Кто просто отставляет эти отношения на второй план, кто еще прилагает усилия и старается ничего не менять, а кто, не прилагая никаких усилий, вычеркивает мужчин из своей жизни.

Ну а кто-то ведет себя подобно самке австралийского паука, пожирающей самца, ее оплодотворившего. Мама Валя относилась именно к этой наиболее редкой категории.

Черные усики уже уверенно наметились на ее решительном и волевом лице, хотя лицо это продолжало ежедневно обезображиваться косметикой. Привычка, избавится от которой, наверное, не в силах ни одна женщина. Ее тело, как бы повинуясь новой установке относительно мужчин, тут же приняло все формы, не вызывающие у них аппетита. Ряд защитных жировых складок прошел из-под мышек до бедер, убрав ту самую соблазнительную линию, которая дается женщинам еще в период их созревания. Живот угрожающе разбух и выступил перед грудью, что сразу придало профилю ее внушительный таранный вид. Особенно ярко это проявлялось в том девичьем халатике, который по причине невысокой зажиточности она все еще продолжала носить дома. Маме Вале недавно исполнился тридцать один год.

– Кого это черти принесли! – невольно вырвалось у нее. И тут же последовала команда: – Генка, пойди глянь!

Папа Гена, только что вернувшийся из жэка, где он работал слесарем-сантехником, воспользовался затишьем в комнате и прикорнул на стареньком раздавленном диванчике перед поломанным телевизором.

– Ты что, падла, уже захрапел? – с удивительной проницательностью догадалась мама Валя. – Я же тебе сказала собираться за Колькой!

Но папа Гена, тоже не ждавший визитов, слишком глубоко погрузился в сон.

– Вот скотина! Тебе бы только пожарником работать! Спал бы и спал, паскуда, двадцать пять часов в сутки! И еще бутылку бы тебе под подушку для полного счастья. И ничего в жизни не надо дармоеду! Никаких забот.

С этими словами мама Валя швырнула на стол молоток и сама своей тяжелой походкой отправилась к двери.

За дверью оказалась маленькая перепуганная женщина лет пятидесяти. Настолько она была взволнованна и озабочена, что, казалось, все человеческие беды разом обрушились на ее хрупкие плечи, сжали ее тело, вдавили его в землю, лишив возможности говорить вслух. И только глаза, полные отчаяния, были обращены к людям. Но вовсе не с призывом о помощи, а с криком предостережения о надвигающейся общей беде.

– Простите, пожалуйста, я… я к Володе, – суетливо пролепетала она, явно испугавшись женщины, открывшей ей дверь.

– Нет его! – прогремел ответ. Мама Валя при виде перепуганного и беззащитного существа стала еще более агрессивной.

– Простите, а где он? Вы не знаете? Извините…

– Мне делать больше нечего, как только следить за вашем Володей!