– Что случилось, Николь?

– Я не хочу спать. Или как это говорится… не могу уснуть. Да, мне не спится.

Он взял ее за руку и втянул к себе. Николь стояла на пороге и рассматривала его жилище. Сняла пальто, бросила на стул. Она медленно ходила по его жилищу и дотрагивалась до вещей.

– Как вам удалось дойти до флигеля?

Она пожала плечами.

– Меня никто не заметил.

Интересно. Кто сегодня дежурит? Кажется, Кити. Надо бы разобраться с этой девчонкой.

Она была в уютной байковой пижамке, которые выдают в клинике. В этой пижамке она походила на русалочью дочку.

– Жарко, – сказала она. Расстегнула три верхние пуговицы. Потерла шею. Распустила волосы, до этого стянутые в хвост.

– Хотите бокал красного вина? Это очень полезно для здоровья.

Она улыбнулась.

– Да. Очень. Я уже целую вечность не пила вина.

– Садитесь в это кресло. Оно здесь самое удобное.

– Да. Я вижу.

Вайс принес ей бокал вина. Сел напротив. На стул. Включил на столе ночник. Он видел, что она рассматривает его. Сезанн Вайс запахнул на груди белый банный халат.

– Что ж… раз вам не спится, давайте поговорим…

– Давайте… А я вам не мешаю?

– Нет.

Вайс видел, что инопланетянка медленно превращается в земную девушку. Начинает испытывать обычные людские эмоции. Не думать только о себе. Вайс откинулся на спинку стула.

– Николь… – Он запнулся. – Можно я буду вас называть Николь? Это имя вам больше подходит.

Она улыбнулась.

– Конечно. Это же мое настоящее имя.

Он рассердился.

– Так, значит, это ваш Георг дал вам другое имя? Он называл вас Изабель?

– Да, он так видел меня, в других красках, он говорил…

– Не надо подробностей! Я знаю, что вы сейчас будете говорить. Знаю, что вам тогда говорил ваш Георг. Но, Николь, вы никогда не задумывались, что этот человек вас видел не так? Он вас переиначил. Дал вам другое имя. Навязал вам чужое поведение… просто красивая, хрупкая и любящая, вы были ему не нужны. Ему были нужны в вас холодность, спокойствие, собачья преданность. Расчетливость.

Она повертела в руках бокал.

– Не знаю… Я об этом не думала… – Но он видел, что она растерялась. Это уже было его маленькой победой. Он будет давить на нее потихоньку. Потихоньку выкладывать правду. Она должна ее воспринимать и принимать, учиться жить с ней. Он ей в этом поможет.

– Расскажите, как вы любили Георга.

– О…

– Нет.

– Что – нет? – Она вздрогнула.

– Я хочу услышать, как вы станете описывать свои ощущения от того, когда вы с Георгом занимались любовью.

Она подняла глаза к потолку.

– Я летала. Я была частью космоса. Маленькой песчинкой…

– Стоп.

Она снова вздрогнула. Непонимающе на него посмотрела.

– Что?

– Не нужно поэзии. И красок. Просто расскажите, что вы чувствовали.

– Но я чувствовала себя песчинкой в космосе!

– Откуда вы знаете, как чувствует себя в космосе песчинка? Есть ли вообще в космосе эти самые песчинки? Знаете, когда так размыто, так размазано, так обобщенно о чем- то говорят, это ничего не значит. Все вода. Мировой океан. Человек должен уметь конкретно давать определения своим мотивам и поведению. Вот вы, какое слово вы можете подобрать для одной ночи с Георгом? Попробуйте.

– Все!

– Это опять слишком размыто. Широко. Давайте сузим размеры от океана до моря. Идет?

Она нервно дернула плечами.

– Знаете, когда женщина не получает от секса удовлетворения, я имею в виду физического, физиологического удовлетворения, она начинает себе представлять какие-то образы, чтобы возбудиться и получить это самое физиологическое удовлетворение. Многие женщины, так сказать, попроще, представляют себе других мужчин. А вы сложная натура, художница, рисовали в своем воображении целые картины. Вы не получали удовлетворения от секса с Георгом?