Все это застывает в рисунок цветными карандашами.

В рисунок простым карандашом…

… который складывается в ломанные и пересекающиеся линии, расплывчатые, фигурные образы, пятна…

… и все это смешивается в мозаику…

… которая разлетается на мелкие клочки…

Сезанн Вайс стоял над ее кроватью. Она спала и ровно, глубоко дышала во сне.

Наверное, ему нужно было идти. Уже на самом пороге он обернулся. Как будто что-то почувствовал. Он стоял, держась за дверную ручку, и чего-то ждал. И она вдруг прошептала:

– Он подошел ко мне. Ко мне. Я хорошая.

Мадам Дюпон нервно расхаживала по выставочному залу.

– Ну, что нам теперь делать, Пауль? – спросила она.

Пауль стоял, вытянувшись в струнку. Не мог же он просто пожать плечами.

– Ты, Пауль, служишь здесь не при первом владельце галереи… Вот и подскажи мне, что теперь делать? Я – всего лишь управляющая. Такая же наемная сила, как и ты, хоть и получаю денег больше… Я просто ума не приложу… куда подевалась эта девчонка, Николь? Где ее теперь искать?.. Я была у нее дома… Развалюшка, а не дом… Да, не дом. Квартирка в бедном районе. Откуда у нее деньги на галерею, а?

– Может, она продала все свое имущество, оставив себе старую квартиру? – предположил Пауль, вспоминая портрет Николь.

– О, все это может быть, мальчик, но что нам теперь с тобой делать, а? На выставку Георга Филиппа Ксавье больше нет спроса! Нет Ксавье – нет спроса! И что? Угробить галерею? Разориться? Я хочу выставить здесь другие работы, но как я это могу, без согласия владельца? Как?

Пауль вдруг увидел в мадам Дюпон старую, жесткую, но любящую справедливость женщину.

– Знаете, мадам Дюпон, – тихо сказал он. – У моего покойного отца был и, надеюсь, остался, хороший знакомый, Жан – Люк, служащий в департаменте полиции. Хотите, я с ним поговорю?

Мадам Дюпон пристально посмотрела на Пауля.

– Ты знаком с самим этим полицейским, как его там…да?

– Да.

Мадам Дюпон еще покружила по залу. Остановилась. С интересом посмотрела на Пауля.

– А что тебя связывает, мальчик, с этим полицейским?

– Жан – Люк предложил мне быть в департаменте, в котором он служит, рисовальщиком портретов, – признался Пауль.

Мадам Дюпон остановилась.

– Так-так… Интересно… А почему ты, Пауль? У тебя какие-то данные?

– Нет, мадам Дюпон. Просто по знакомству, – немного покривил душой Пауль.

– А ты, значит, знаешь, этого самого… как его…

– Знаю, мадам Дюпон.

– Так… Значит, так. Очень тебя прошу, Пауль. Обратись к этому самому своему знакомому… как его там… и попроси разыскать эту девчонку, Николь, нынешнюю владелицу галереи… Я слышала, она в больнице. Наверняка, в частной. Самим нам с этим не справиться. Врачебная тайна, все дела.

Мадам Дюпон выразительно посмотрела на Пауля.

– Но шумиха нам не нужна, мальчик. Узнай как-нибудь осторожненько… Хорошо?

– Я постараюсь, мадам Дюпон.

Пауль старался не для мадам Дюпон. Ему самому хотелось разыскать Николь и показать ей свои портреты. В коллекции скопилось уже достаточно, чтобы можно было сделать выставку…

… Когда Пауль позвонил Жан – Люку, тот опять уговаривал его пойти на службу в полицию.

– Пойми, – уговаривал он его. – У тебя удивительное чутье на лица…

Почему бы и нет? – решился Пауль.

Так портретов будет еще больше.

Слегка наклонив голову, Изабель рисовала на альбомном листе простым карандашом. Георг стоял позади нее, заложив руки за спину. Затем подошел к распахнутому настежь окну. Изабель положила карандаш. Потянулась. Встала и подошла к Георгу. Чмокнула его в щеку.

– Как поживает новоиспеченный жених? Самочувствие отличное? А как прошла первая брачная ночь?