Мне думалось, что с появлением ребёнка у нас всё наладится, и мы будем жить, как и раньше, счастливо, только уже втроём: я, она, сынишка. На самом деле начался ад: ребёнок кричал с утра до ночи. Жена вела себя неадекватно: многократно в течение суток лила крокодильи слёзы, рыдания на ровном месте неожиданно резко переходили в гомерический смех. Громкие весёлые песни на весь дом сменялись грустными. День заканчивался слезами, апатией, глубокой депрессией.

Это проявлялось в ничегонеделании: она не ухаживала за ребёнком, не ухаживала за собой, не готовила, не убирала, не стирала, не гладила… Целый день на боку в депрессии. Близких интимных отношений после того, как она родила, у нас не было. Моя жизнь превратилась в сплошной кошмар.

Своих родителей не переносила на дух, гнала из дому и помощь от них принимать отказывалась. Московские няни сменялись как перчатки, больше суток никто не выдерживал.

Свозил жену к врачам, сказали что это, скорее всего, послеродовый психоз, что, мол, иногда у женщин со слабой психикой такое бывает. Рекомендовали покой, заботу, внимание. Выписали успокоительные травки. А эти травки как мёртвому припарка!

В общем, улучшений не было никаких. Чтобы как-то забыться, стал покупать коньяк. Вначале выпивал немного, потом больше и больше. Понимал, что пьянство – не выход из положения: сам сопьюсь, а проблема останется не решённой.

Взял себя в руки, перестал употреблять спиртное, все вечера просиживал в социальных сетях в поисках патронажной мамы – надёжного, опытного человека для круглосуточного досмотра сынишки.

Наконец нашёл то, что мне было нужно. Молодая женщина-москвичка, прочитав мою историю и, видно, прочувствовав ситуацию, пожалев меня и сынишку, проникшись сочувствием к нам, написала: «В Москве вы вряд ли найдёте такого человека. Но я знаю женщину, которая наверняка и точно может помочь решить вашу проблему. Это наша бывшая няня-гувернантка. Живёт она в Белоруссии . Ваша задача – найти её и уговорить помочь вам». Дальше был контактный телефон и точный адрес. Короче, всё срослось

Пребывание в доме Веры Фёдоровны благоприятно повлияло на всех нас, от неё исходило какое-то умиротворение, спокойствие, что ли, уверенность. Не знаю, как точно сказать. Короче, Ира успокоилась, стала приходить в себя, очень часто стал заставать её в хорошем настроении, занятой вышивкой. Этозанятие ей очень нравилось, успокаивало. Когда поместили вышитые работы в добротные рамки да повесили на стены – любо-дорого смотреть, настоящее произведение искусства! У Ирины, оказывается, был очень тонкий вкус.

Егорушка перестал плакать, как будто ребёнка подменили. В первый деньзвонил Вере Фёдоровне с работы чуть ли не поминутно: «Как у вас дела?» И в ответ всегда слышал одно и то же: «У нас всё хорошо. Вам нечего беспокоиться. Работайте спокойно». «Как дела у Ирины?» – спрашиваю. «И у Ирины тоже всё нормально», – отвечает.

Верите, раньше, бывало, иду вечером домой, а ноги не хотят переступать порог. Еду в лифте и уже оттуда слышу плач сына. А то прихожу с работы – дома непривычно тихо, ещё с порога нос щекочет вкус домашней еды и выпечки, Егор сладко спит в своей кроватке, а Ира и Вера Фёдоровна спокойно пьют на кухне чай, о чём-то мирно беседуют.

Вернее, говорит больше моя жена, а наша новая няня молча слушает, кивает головой, иногда задаст вопрос-другой и опять слушает. Это была моя первая ночь после возвращения супруги из роддома, когда я лёг и по-человечески выспался.

Как-то незаметно наша жизнь стала налаживаться, в доме поселились спокойствие, уют, радость. Я уходил на работу, женщины оставались дома с Егором, хлопотали по хозяйству. Сынишка поправился, креп, рос и умнел прямо на глазах.