Провалявшись дома праздники открытия охоты на копытных, Алексей с дрожью и волнением в конце октября выехал-таки в выходные на коллективную охоту. Сидя в тентованном кузове ГАЗ-66, слушая байки военных охотников, он вспоминал такие же поездки пять лет тому. Сколько приходилось просить брата взять на загонную охоту в качестве загонщика! Сколько волнения было перед охотой! Сколько мерз он в кирзовых сапожках, пока доезжали из города к месту охоты в холодном кузове! А сколько радости было, когда охотники хвалили егерей и его – подростка, за хорошую охоту! И вот он едет на охоту уже в качестве настоящего егеря. В форме, с оружием, хоть и братовым пока. С прострелянной настоящей пулей полевой офицерской сумкой, рюкзаком с едой и фляжкой… А дома в серванте среди его дневников, бережно хранившихся мамой с первого класса, бабушкиных писем, календариков и картинок с котами, лежит письмо от Вали со словами: «…есть человек, который молит Бога о тебе. Это я…», пробитое пулей. А пуля-то, выпущенная снизу-вверх, застрявшая в ребре, шла к сердцу. Алексей написал об этом Вале, поблагодарив ее за то, что она его своими молитвами спасла, но при этом, не дав ей ни грамма надежды на продолжение их внезапного романа. Впереди – армия. После армии – институт, намекал Леша и просил ее простить за это.

Сейчас, трясясь в громыхающем, пыльном и прокуренном кунге машины, он думал о предстоящей охоте и о предстоящих загонах в обходе егеря Карла Ильича: где тот будет ставить номера, кого поставит на лучшее место – на ход зверя, о том, как сам пойдет в загон и как попробует выпросить у брата разрешение постоять на номере с оружием. Осенний лес угрюмо встретил выпрыгивающих из кузова охотников. Утро только просочилось серым рассветом сквозь сонные, еще не потерявшие листву ветви. В лесу пахло мхом, грибами, сыростью и дождем. Собрав оружие, охотники выстроились полукругом на инструктаж, который проводил брат. Егеря с собаками стояли в сторонке. Брат рассказал о технике безопасности, обратив внимание на возможное наличие в загоне с лающими на зверя собаками простых людей – грибников. Стрелять разрешено только пулями. Лосям – только в голову и шею. Лицензий на сегодня хватало разных. Отдельно отметив схожесть западно-сибирских лаек с волком, посоветовал лучше пропустить волка, чем убить собаку. На карте показал ориентиры: на севере – железная дорога, на востоке – река, на западе – гряда полей, на юге – шоссейная дорога. Кроме обычных заповедей – не стрелять на шум или по неясно видимой цели, прямо в загон и по линии стрелков, брат обратил внимание на сигналы: длинные сигналы рога – начало загона, короткие – сбор у машины. Ответив на вопросы, Виктор представил нового егеря Лешу и поздравил всех с началом сегодняшней охоты, пожелав всем «ни пуха, ни пера». Большинство охотников знали Алексея и после инструктажа подошли к нему с приветствием, поздравлениями и шутками с похлопыванием по плечу. Никто не упрекнул, что ружье – знаменитое братово ТОЗ-34, штучное, с инкрустированным прикладом – у него на плече. Прозвучала команда егерям отправиться в загон, а охотникам выдвинуться на номера. Охотой руководит брат, а загонщиками сегодня руководит Карл Ильич – старейший егерь. Все, кроме Леши, с собаками. Собаки хрипят, натягивая поводки, рычат друг на друга, рвутся работать. Наконец Леша остается один в ожидании сигнала о начале загона. Тишина в лесу. Эта тишина, хоть и обманчивая, но это жизнь леса. Не должно здесь быть крика, шума, гама, лая собак, стрельбы. Тишина – это образ жизни. Особенно тишина осеннего леса. Чтобы слышно было, как попискивает поползень, как затрещит сорока, как падает-шелестит осенний листок, как вдруг по верхушкам пробежит легкий ветерок. Это – осенний лес. А все остальное: гомон птиц и крик сойки, пугающей голосом ястреба, шум ветра в иглице сосен и елок, треск ломаемых сучьев – позднее лето либо ранняя зима. Так думал Алексей, наслаждаясь прелым запахом, тихим шуршанием по коре птиц, мягким шелестом травы под ногами. Подобрал сыроежку, раскрошил в руке, кусочек пожевал и выплюнул – «сыроежка»! Карл Ильич говорит, что здесь на делянке