Крайком КПСС передал четырёхэтажное здание в центре города крайкому ВЛКСМ, а после девяносто первого года здание перешло в собственность города. Город в 1994 году передал его только что образованному банку «Приморье».

Странно, что Мамаев раньше не сопоставил передачу коммерческому банку такого «лакомого куска» муниципальной собственности с личностью Наздратенко, который с 1993 года возглавлял администрацию Приморского края. Ну, да, Мамаев не был настоящим опером. Он был офицером и командиром СОБРа – специального отряда быстрого реагирования – Управления по организованной преступности при УВД Приморского края.

– Не знаю, что делать с вашим Субботиным, Серёжа, – начал разговор губернатор. – Мы тебе не говорили… Э-э-э… Мы с Бауло – царство ему небесное – имели беседу с ним. С Суботиным, значит. После того, как этот Субботин предупредил Дмитрича о покушении на него.

Лицо Дарькина почему-то зарделось, что не ускользнуло от глаз Евгения Ивановича.

– Ты что, Серёжа? Не злись, что без тебя обсуждали. Не касалось это тебя.

– Да, я и не злюсь, – скривив губы и дёрнув плечами, сказал глава «Ролиза». – Это, действительно, меня не касается.

– Это не касается, да, а вот другие «предсказания» этого бывшего гэрэушника и тебе могут пригодиться. Нам пригодиться.

Наздратенко в вкратце пересказал суть справок Мамаева, не забыв перечислить и покушения на Макаренко, Карпова и Захаренко.

Дарькин снова порозовел.

– Это, что, прикол какой-то? – через какое-то время спросил он. – Такое предсказать может только тот, кто сам организатор. Или исполнитель.

– Бауло убили именно в предсказанный Субботиным день, Серёжа. А Субботин в это время находился в Австралии. И всё произошло именно так, как он сказал. И суть даже не в том, что Дмитрич умер от сердечного приступа, а в том, что он всплыл, помахал руками и утонул. Именно так и предсказывал Субботин. И Бауло был трезв. Ну, почти трезв.

– Не пойму, зачем вы мне всё это рассказываете, Евгений Иванович? – откинувшись на мягкую спинку кожаного дивана, спросил Дарькин, снова скривившись. – Вы же знаете, я не касаюсь не экономических тем. Финансы, лизинг – это моё, а разборки… Разборками занимаются другие.

Он покрутил головой из стороны в сторону.

– Не моё это.

Наздратенко хмыкнул.

– Хорошо. А что ты думаешь о его предсказаниях государственного дефолта и э-э-э… бизнес предложениях? В связи с дефолтом…

– Дефолт? В принципе – невыполнение государственных долговых обязательств вполне возможно. Вы же о Государственных краткосрочных облигациях, наверное, говорите? С целью поднять курс доллара. Я, кстати, говорил об этом давно. Мода на финансовые пирамиды ещё не прошла. Почему мы и вкладываем деньги в материальные блага – корабли, например, а не в ГКО. С государством играть в азартные игры – самого себя не уважать. И своих финансовых партнёров, – добавил он со значением в голосе.

– То есть, Серёжа, ты считаешь, что его прогноз роста стоимости государственных облигаций перед выборами Ельцина – блеф? Пузырь?

– Ну, почему? Вполне возможно, что он и прав, – пожал плечами и скривившись, – сказал Дарькин. – Ельцин может специально поднять курс. Чтобы трудовые коллективы его поддержали.

– Ну, так, может прикупим? И продадим в девяносто седьмом.

– А вдруг они сыграют на понижение уже в девяносто шестом? Сразу после выборов?

– Он называет конкретную дату – 17 августа 1998 год.

Дарькин непонимающе посмотрел на губернатора.

– И что? Я тоже могу назвать дату, но ведь вы же не поверите мне. И правильно сделаете.

– Считаешь, что это хрень собачья?

– Не знаю. И знать не хочу, – довольно резко ответил Дарькин. – Да и нет у нас свободных финансов.